Было абсолютно все равно. Преобладало наплевательское отношение к происходящему. Мысли ворочались в голове, как тяжелые большие камни. Подошел Юра. Судя по его воспаленным глазам и усталому виду, ему также было несладко. Он присел рядом. Вернее, даже не присел, а тяжело плюхнулся, остаток пути съезжая спиной по стене.
– Ты как? – спросил я его.
– Плевать, – он устало махнул рукой.
– Выпить есть?
– Немного. Давай пойдем тряханем тыловиков.
– Сил нет. Если бы они принесли, тогда другое дело. А так…
– Чем народ в подвале занимается?
– Стеллажи со старыми деньгами грабит. Тебе надо?
– На хрена?
– И я то же говорю. На растопку, на карты мы и так найдем.
– Как завтра будем? – спросил я, прикуривая.
– Хрен его знает. Что-то последнее время я устал.
– Старые мы с тобой, Юрка, стали для этих игр. Сейчас мне абсолютно все равно. Приходи бери голыми руками. На все начхать с высокой колокольни.
– Аналогично. Спать будем?
– А как же. Вот только где?
– Пошли в подвал, а то здесь холодно. К ночи похолодает, да и сквозняки тоже достанут.
– Ладно, пошли.
Не спеша, лениво мы поднялись. Побрели, покуривая на ходу. Когда приблизились к лестнице, ведущей в подвал, навстречу попались тыловики и связисты, несущие полные мешки денег.
– Зачем вам этот мусор, мужики?
– Пригодится в хозяйстве! – кто-то бодро ответил нам.
– Им все пригодится, – устало заметил я и начал спускаться в подвал, придерживаясь рукой за стену.
– Поле боя после битвы принадлежит мародерам, – философски ответил Юра.
Его уже не было видно в темноте, и только огонек его сигареты показывал местонахождение. Впереди замаячили факелы.
– Пойдем на огонек. Там и устроимся.
– Да, они сейчас награбят и смоются.
– Не успеют. Там денег на десять грузовиков.
– Не пойму, на кой ляд этот хлам на себе таскать? Лучше бы подтащили пару кранов, да мужиков вытащили из-под завала.
– Ага, держи карман шире. От этих гадов разве дождешься!
– Есть старый армейский анекдот на эту тему. Встречаются после войны Иван-фронтовик и Абрам-тыловик. Иван весь израненный пешком бредет, а Абрам на шикарной иномарке останавливается рядом. Иван и говорит, откуда, мол, Абраша, такая шикарная «тачка». А Абрам и отвечает – не завидуй, я тебе всю войну завидовал, что у тебя собственный танк есть.
– Да. Вот эти и будут потом по телевизору рассказывать о том, как они классно воевали. Боевики хреновы. Тьфу!
– Да ты только посмотри, как ладно у них получается. Одни нагребают, а другие относят к выходу, а третьи уже к машинам относят. Стахановцы!
– Тебе не по хрену?
– По хрену.
– Тогда пошли найдем уголок потише да посуше – и спать.
– Давай. Только надо предупредить это ублюдочное племя, чтобы разбудили, когда пожрать и выпить привезут.
– Эй, вы, мародеры! Мы будем здесь спать. Так чтобы, когда хавчик привезут, разбудили! Поняли?
– Поняли. Ладно, – ответили «ударники денежного фронта», набивая очередной мешок деньгами.
– Слушай, а спать жестковато, – мы ерзали, пытаясь умоститься на бетонном подвальном полу. Холодно, жестко, неуютно.
– Пойдем наберем мешков, да и будем спать.
– Неплохая идея. Идем, – мы подошли к стеллажам и молча начали сгребать набитые мешки с деньгами.
– Вы что, охренели? – народ начал нервничать.
– Кто сказал? – мы с Юрой смотрели на этих ничтожных негодяев, как два матерых, голодных, усталых волка на стадо овец, осмелившихся что-то проблеять.
Крысы! Самые настоящие крысы. Косо установленные факелы отбрасывали неровные тени, и поэтому грязные черты лиц у всех были искажены. Повисла пауза. Все дело было в том, что нам с Юрой было глубоко индифферентно. Мы, именно мы рисковали своими задницами пару часов назад, выкуривая духов. И, глядя на этих новоявленных нуворишей, я не считал их за людей, за своих братьев-славян, за однополчан, за «махру». Они даже были ниже духов по уровню. Те хоть дрались и умирали за что-то. За мифическую независимость, за призрачную свободу, пусть даже за свободу вести преступный образ жизни. Это же, стоявшее перед нами, сучье племя даже не воевало, а присутствовало на войне. Я не видел причины, чтобы оставить их в живых Не было ни одного побудительного мотива, чтобы их не расстреливать. Нужен был всего лишь повод. Ничтожный повод, чтобы рвануть висящий вниз стволом на плече автомат, снять его с предохранителя и выпустить магазин в это свинячье стадо. Аж руки зачесались, так ясно я представил себе эту сладкую картину. В воздухе висела тишина. Видимо, чувствуя наше превосходство, а также то, что их автоматы стояли у стены, – мешают ведь людям плодотворно трудиться, – они молчали. У пары человек висели кобуры с пистолетами. Ха, фраера! На войне с пистолетом! Пока он будет судорожно трясущимися руками рвать застежку, я раз пять его сумею расстрелять. Мы подобрали еще пару мешков и неспешно удалились в темноту. Шел я и прислушивался, не скажет ли кто-нибудь вслед гадость. Но нет. Они молчали. Обидно. Жаль. Крысы! Тьфу!


Глава 15


Потом я поймал себя на мысли, что, сравнивая духов с этими ничтожествами – мародерами – я начинаю уважать духов. Я их то ненавижу, то уважаю. М-да, так можно и вообще рехнуться!
Тем временем мы молча подошли к облюбованному углу и начали устраиваться. Кинули мешки с деньгами. Часть из них пошла вместо матраса, часть – на подушку. Тесней прижавшись друг к другу, мы навалили на себя оставшиеся мешки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139