Вокруг собралась толпа любопытствующих. Один из солдат разделся. Тут, при неверном свете, все увидели, что правое плечо бойца все в крови. Кто-то дал фляжку то ли водки, то ли спирта. Сначала дали сделать большой глоток раненому, а затем начали очищать от грязи и запекшейся крови рану. Тело солдата дергалось от прикосновения ваты из индивидуального пакета, смоченной жидкостью. Чтобы не кричать от боли, он засунул в рот кожаный ремень и всякий раз вгрызался в него зубами. Из уголков рта текла слюна, боец тыльной стороной ладони смахивал ее на пол. По лбу катился пот, заливая глаза. Окружающие его поддерживали, подбадривали, старались разговорами отвлечь от боли.
Его друг, вооружившись штык-ножом, помогая себе трофейным стилетом, расширял рану, ища осколок. Старался не причинять боли, но раненый морщился. Ему предлагали сделать инъекцию обезболивающего, но он, сдерживая вопли боли, стиснув зубы, посылал окружающих подальше.
Наконец «хирург» добрался до осколка. Все понимали, что его надо выдернуть очень быстро, иначе пациент потеряет сознание от боли или, того хуже, может умереть от болевого шока. На войне все поневоле становятся неплохими медиками. Знания лишними никогда не бывают.
Из подсобных материалов «врач» соорудил ножницы. Рядом стоящие взяли покрепче пациента. Он напрягся в ожидании рвущей тело и мозг на части боли, стиснул ремень покрепче зубами. Даже при этом плохом освещении было видно, что скулы побелели от напряжения. Глаза зажмурены. Сильнее, чем прежде, по лицу катятся крупные капли пота.
Его товарищ осторожно погрузил в рваное плечо импровизированный захват, ухватил осколок и рывком дернул его на себя. Раненый взвыл, дернулся резко назад, затем так же резко вперед. Из плеча хлынула кровь. Рядом стоящие солдаты судорожно рвали оболочки на индивидуальных медицинских пакетах, с треском лопалась плотная бумага, летели на пол булавки, спрятанные в каждом пакете. Рывком разматывали бинты. При этом все соблюдали осторожность, чтобы не касаться внутренних поверхностей пакетов. Сноровисто промокали кровь. Пытались бинтовать, но кровь мгновенно пропитывала все тампоны и стекала по голой спине. Или были задеты крупные сосуды, или у парня плохая свертываемость крови. Все отдавали себе отчет, что он мог истечь кровью и погибнуть. Кто-то в темноте отстегнул магазин от автомата и начал вытаскивать патроны. Не хотелось применять этот варварский способ остановки крови, но выхода не было. Мелкие раны в армии, как правило, засыпают сигаретным пеплом, а крупные – порохом.
Из темноты в круг тусклого света выдвинулся боец, в руках он держал два открытых патрона. Быстро убрали тампоны и бинты. Подошедший одним движением высыпал порох на рану. Один из факельщиков поднес огнь к пороху. Тот мгновенно вспыхнул, на секунду ослепив присутствующих. Раненый подскочил вверх. Но все увидели, что кровь остановилась. Все одобрительно заговорили. Подбадривали его, плечо быстро и аккуратно забинтовали. Осколок обмыли водкой и вручили на память раненому. Остатки водки его заставили выпить. Все, операция закончилась. Впереди была долгая холодная ночь. Очередная зимняя ночь в Чечне.
Тем, кто сыпал порох бойцу на рану, оказался Юра. Он подошел и молча протянул сигарету. Жив чертяка! Мы закурили. Мы были страшно рады видеть друг друга. Молча куря, улыбались друг другу.
Напарник молча вытащил из левого кармана какой-то предмет и показал мне. Освещение было никудышное. Я наклонился и сильно затянулся. При свете красного огонька сигареты увидел, что это ручная граната. Вывернутый запал лежал рядом на ладони. Юра тоже носил в кармане бушлата «заветную» гранату! Значит, пока, не пришло наше время!
– Не использовал? – спросил я.
– Пока нет. Ты где был? Хотел с тобой рядом быть, а ты куда-то потерялся.
– Хрен, его знает, Юра! Все побежали – и я за ними. Думал, что за пивом, а они меня сюда завели.
– За пивом очередь была бы, а тут духи. Как ты?
– Цел. Уши слышат. Все великолепно.
– Ну-у. Прямо великолепно? – в его голосе слышался скепсис.
– Мы с тобой живы? Живы! Целы? Более-менее! В духовском рейхстаге сидим на втором этаже. Что нам еще надо?
– Пожрать да выпить!
– Поднимись на этаж выше, попроси.
– Они нальют! Как ночевать будем?
– Хрен его знает, Юра. Как-нибудь. В подвал не спустишься – там импровизированный госпиталь. Как только они оперируют – ума не приложу.
– Также, как и мы здесь – при свете факелов.
– Ни фига себе! Конец двадцатого века, а проводим операции при свете факелов. Ладно хоть не лечим раны при помощи собачьего жира и заклинаний и нашептываний.
– А ты повоюй со своим народом побольше, и придется заклинать, нашептывать. А ты как хотел?
– Ничего не хочу. Из здания не выйти?
– И не мечтай! Некоторые попробовали. Так тех, кто далеко не успел отбежать, сейчас штопают внизу, а кто порезвее – на площади остались. Духи никого не подпустили. Ни с этой стороны, ни с другой. Сейчас, наверное, уже все!
– Педерасты!
– Ты про кого, Слава?
– Не про наших же! Ублюдки!
– Не кипятись. Есть желание – вверху еще так много этажей. Они решили нас измором взять. Без подвоза еды, воды, боеприпасов, эвакуации раненых мы здесь долго не продержимся. Так что надо как можно быстрее двигаться вверх.
– Подожди, вот они устроят нам такой же сюрприз, как в Госбанке, когда взорвали над нами потолок. Вот веселуха будет!
– Не взорвут.
– Почему?
– Много этажей. Могут и верхние этажи сложиться.
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139