Спускаться по ней было легко, а вот бежать вверх, постоянно спотыкаясь о обломки кирпича и бетона, – это нелегко. Забавно, но в этот момент пришла в голову строчка из детского стихотворения: «Ох, нелегкая это работа – из болота тащить бегемота». Срывая дыхание, падая и поднимаясь, обдирая руки, лицо, разбивая ампулы с лекарством, мы поднялись на второй этаж школы и побежали вниз. Так как коробка у меня была самая маленькая, я выбился в лидеры, и мне первому открылась такая картина: возле наших БМП стояли и премило беседовали с нашими водителями незнакомые солдаты, человек примерно пятнадцать. Я остановился и, оставаясь в тени, внимательно осмотрел открывшийся пейзаж.
Вроде все тихо. Поблизости не видно, чтобы кто-то залег или подкрадывался. Полная идиллия. Я восстановил дыхание и сплюнул. Опять желто-зеленая слизь. Надо бросать курить. Подошли остальные. С оружием наперевес стали спускаться. Может, дезертиры, а может, и опять беглые зеки. Посмотрим, разберемся.
Подойдя ближе, увидели, что по всем признакам и параметрам бойцы – наши, такие же, как и мы, «освободители», «участники южного похода». Завидев нашу группу, ко мне подскочил водитель моей БМП и, вскинув руку к шлемофону, начал докладывать:
– Товарищ капитан, за время вашего отсутствия происшествий не произошло, за исключением – приняли группу солдат-соседей за духов и обстреляли…
– «Трехсотые», «двухсотые» есть?
– Нет, мы быстро разобрались.
– Это хорошо, а то если бы вы все лучше стреляли, то перебили бы друг друга.
– Товарищ капитан, командир взвода 125 артполка лейтенант Криков! – подошел и представился мало отличавшийся по возрасту от своих подчиненных лейтенант.
«Криков – Крюков», рифмовалось у меня в голове. Странно, я сегодня вспоминал Крюкова, а тут через несколько часов – Криков. Забавно все это.
– Ты когда училище окончил? – спросил кто-то из-за спины.
– В этом году, – не без гордости ответил лейтенант.
– Понятно, – протянул я, – это счастье, что вы не положили друг друга. Какого черта шарахаетесь по нашей территории?
– Мы за водой для дивизиона ходили, когда шли, вас не было, а стали возвращаться, вот и напоролись. Людей мало, емкости тяжелые, разведку не выставили, все воду несли.
Лейтенант говорил и рассказывал от «мы», будто решение принимал не он, а коллегиально, хотя, скорее всего, так и было. Совсем «зеленый» еще. Было желание отчитать его, но сдержался. Пока сам шишек не набьет на свою упрямую башку, не поймет. Вот только «шишки» здесь могут быть первыми и последними. От этих мыслей я сплюнул. Болван, сам загнется и людей положит. Не удержался:
– В следующий раз, лейтенант, либо людей больше бери, либо баков меньше, а то в засаду угодишь, – понизив голос, сказал я, глядя на него исподлобья.
Тот поежился под взглядом, хотел, видимо, что-то ответить дерзкое, но потом передумал. Эх, зелень, у тебя на лице все твои мысли видно. Он помялся, потом жалостливо произнес:
– Товарищ капитан, разрешите с вами пару кварталов проехать, там уже наши, а то топать не хочется, да и на духов нарваться тоже неохота.
– Садись, вода у тебя из Сунжи? – задал я глупый вопрос, откуда она еще может быть.
– Да, из Сунжи. Пока набирали, нас два раза обстреляли, – похвастался лейтенант.
– Если бы хотели прикончить, то посадили бы одного снайпера, так и остался бы ты со своими баками на берегу. Где брали? – я по дороге к БМП развернул карту.
– Вот здесь, – Криков показал мне место недалеко от школы, пять кварталов вниз. – А вот отсюда стреляли.
– Ясно, мы там воду брать не будем, а то завтра они будут нас ждать. Вы хоть отпор им дали?
– Конечно.
– Ладно, садись.
Мы погрузились на броню. Вперед. Через два квартала лейтенант попросил остановиться.
Я дал команду, и машины остановились. Лейтенант Криков со своими бойцами спрыгнули и, помахав нам, пошли к своим, сгибаясь под тяжестью канистр и бидонов. Через полчаса мы прибыли на свой КП. Медики побежали к себе в медроту, сортировать трофеи.
Я прошел к своему кунгу, там сидел и подбрасывал дрова в печку Пашка.
– Рассказывай, что нового? – спросил я, снимая бронежилет.
– Ничего, все на совещании. Это правда, что будем Минутку брать?
– Правда, – сухо ответил я, – совещание долго идет?
– Часа полтора уже. Вас спрашивали неоднократно.
– Иду, – я на ходу закурил и вышел наружу.
Меся грязь ногами, я подошел к штабу, толпа офицеров и солдат, стоявших перед входом, оживленно что-то обсуждала. Не хотелось выбрасывать такой хороший окурок, да и вновь сидеть и обсуждать самоубийственные планы также не хотелось. Вопрос заключался в том, сколько сотен погибнет из нас. Не хотели вражьи души на «Северном» и в Москве долбить Минутку артиллерией и авиацией. И поджимали со сроками. Сейчас предстояло обсудить, какой батальон отдать на расстрел. Как уцелеть самим. Офицеры что-то мне пытались говорить, но я их не слушал, в голове уже обкатывал фразы и аргументы в пользу своего варианта, он до конца еще не оформился, но что-то забрезжило. Похоже, есть небольшой шанс сократить количество убитых и раненых. Окружающие, видимо, поняв мое состояние, оставили меня в покое. Я молча кивнул им, отшвырнул окурок, который, описав дугу, упал в грязь. Прямо как жизнь, промелькнуло в голове, вот так же, только войдет в зенит, как катится к закату. Сколько жизней в ближайшие дни придет к закату, не дойдя до пика своего расцвета. Войну придумывают старики, они уже импотенты, мудрость еще не пришла, а амбиций хватает, как у молодых, не хотят упускать свою власть, вот и придумывают так, чтобы молодежь умирала за стариковские идеалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139