– Так насчет твоего выбора?
– Какого выбора?
– Или до окончания службы ты будешь скользить на дерьме, или дашь нам сигарет. С пенсионерами мы не воюем.
– Да пошли вы…
– Юра, он выбрал дерьмо.
– Определенно. Начнем сегодня вечером. Пашка нам поможет.
– Вас что, специально по всему СибВО искали и поселили в одном кунге?
– Не только по СибВО. Я из ставки ЮЗН приехал, а Юрка – со СКВО. Поэтому – это судьба, Сергей Николаевич. И придется тебе постоянно нести свой крест.
– Поскальзываясь на дерьме. Но этого можно избежать…
– Если подбросить нам сигарет.
– И тогда мы будем всегда тебя рады видеть.
– И детям своим будем рассказывать, какой ты замечательный и сердечный человек. А если нет, то тоже расскажем. Что ты дерьмо.
– Идиоты.
– Клиент еще не созрел.
– Ничего, как пару раз упадет – созреет.
– Так как?
– Завтра поговорим.
– Так бы сразу. Спасибо.
– Клиент созрел. Спокойной ночи.
Мы пошли спать в свой кунг. Постепенно навалилась усталость, страшно хотелось спать. Придя «домой», мы застали Пашку за накрытым столом. Он сиял словно новогодний пряник на елке, завернутый в фольгу. Счистив налипшую на ботинки грязь, сделавшую их похожими на огромные бахилы, мы ввалились в кунг.
– Ты что сияешь, как приз выиграл? – спросил Юрка у Пашки. Я молчал, в голове крутилась какая-то мысль, не оформившаяся до конца, но казалось, что очень важная.
– Так, я наслышан, что вы сотворили на «Северном»…
– Молчи. Молчи и никогда никому об этом не говори. Ничего не было. Ты понял? – жестко я оборвал его. Не было желания даже вспоминать, а обсуждать это – тем более. – Доставай, что есть у нас в заначке. А мы пойдем руки вымоем.
Оставив оружие и раздевшись, мы вышли с Юркой на улицу с чайником теплой воды. Поливая друг друга и отфыркиваясь, мылись долго и тщательно. Кожа вновь задышала. Вытерлись жесткими армейскими вафельными полотенцами. Присели на лесенку, закурили, подставив лица не очень холодному ночному зимнему ветерку. Было желание вот так долго сидеть. Просто сидеть и ни о чем не думать. Сидеть и курить. В кулаке разгорается от затяжек огонь сигареты, обжигая ладонь. Благодать. Юрка вмешался в мое мажорное настроение:
– Ты что на Пашку напустился?
– Нечего попусту языком трепать. Что было, то прошло, а обсуждать, из пустого в порожнее переливать, тем более солдату, ни к чему. Сейчас будет ходить, трепать по КП то, что мы ему расскажем. Пусть обижается, но молчит. Я думаю, что если выберемся, тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, то у нас еще на дыбе спросят, что это вы, сукины дети, замышляли. Просто в бой не идти, или хотели мятеж поднять. Поэтому и тебе советую заткнуться и не вспоминать об этом.
– Испугали ежа голой задницей.
– Мы с тобой, родной ты мой, не на Великой Отечественной, а в войне за чью-то собственность. И вот хозяин этой собственности и спросит нас, не против него ли мы собирались повернуть вверенное оружие. Технику и людей. Юра, мы с тобой участники такого дешевого водевиля, что если бы не было так страшно, то можно было бы просто посмеяться. Вот ты знаешь, для чего ВСЕ это?
– Брось, Слава, крыша поедет.
– Она у меня уже съехала, раз я начал задавать такие вопросы, – я достал новую сигарету и от окурка прикурил, потом бросил его под ноги и затушил каблуком.
– Вот так и нас с тобой, придет время, а оно придет раньше, чем мы предполагаем, выбросят. Вытрут ноги и выбросят. И как ты, когда покуришь, сплевываешь, так и нам вслед плюнут. Попомни мои слова. Если мы сейчас посмели командующему показать свои зубы, так и не побоимся показать, а если надо, то и перегрызть глотку – начальнику, командиру. Мы привыкли к крови, к смерти. Я не могу спать, если ночью тихо. Когда работает артиллерия, то сплю как младенец, а когда авиация, еще лучше.
– Я тоже, – тихо заметил Юрка.
– Вот ты ответь на один простой и глупый вопрос, что такое национальность?
– Как что? – не понял Юрка. – Ты с ней родился. Если хочешь, то Богом она дана тебе.
– А если, допустим, чеченца в младенчестве вывезли во Францию. Всю жизнь скрывали от него, кто он. Дали свою фамилию, воспитывался он в той среде. Обучался в нормальной французской школе, потом в ихнем институте, постиг их культуру. Кто ОН? Если тебе легче, то не чеченца, а русского вывезли во Францию. Жаль, что не меня. Так, Юра, КТО ОН?
– Получается, что француз, – неуверенно произнес Юра.
– Так вот и получается, что национальность – это не биологическая категория, а социальная. То есть люди сами создали себе проблему, придумали национальный критерий и, прикрываясь им, стравливают нас. Древние придумали аксиому, которая действует: «Разделяй и властвуй». Ты вспомни, что даже в советские времена, когда был провозглашен лозунг о равенстве наций и народов, русские служили на национальных окраинах, а «чурки» – в Прибалтике или в России, прибалты – на Украине, в Молдавии. Тем самым получалось, что стрелять, в случае бунта стрелять в соплеменников тяжелее, чем в аборигенов. А отцы-замполиты искусственно подогревали национализм.
– А как же патриотизм? Любовь к Родине?
– К Родине?
– Да, именно, к Родине, – Юрка торжествовал. Вопрос был трудный.
– А что такое Родина, Юра? – тихо спросил я. – Я не цыган, не еврей и не какой-нибудь кочевник. Но ты мне объясни, что такое Родина. Какой смысл ТЫ вкладываешь в это понятие. Раньше солдаты кричали «За Бога, Царя, Отечество!», потом «За Родину, за Сталина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139