— Как улетает? Куда улетает? — Филипп едва не выскочил из больничной пижамы. — Без меня?Молодая женщина рассмеялась. Нет, на француза невозможно сердиться.— Филипп, надеюсь, вы не думаете, что я возвращаюсь и Европу, а вас бросаю здесь… Нет, нет, моя поездка связана с дальнейшим расследованием. Оно вошло в решающую стадию.Месье Кервель предпринял решительную попытку подняться:— Тогда тем более не вздумайте. — Сильная слабость заставила его опуститься на подушки. — Прошу вас, подождите, пока я поправлюсь. Вы же слышали, что сказал Сергей Павлович — это опасно.— Не опаснее, чем с вами. Тем более что преступник стрелял именно в вас — Даша многозначительно покивала головой. — Так что одной мне будет даже спокойнее.Месье Кервель пытался найти новые аргументы, но решительный настрой племянницы показывал, что его усилия будут тщетны.— И куда вы намереваетесь отправиться?Полетаев хотел ответить за нее, но Даша его опередила.— Не обижайтесь, Фи-фи, я бы хотела сохранить это в тайне. Для безопасности всех нас.— Ну вот, — обиделся Филипп, — вы уже и мне не верите… Даше стало неловко, она совсем не то имела в виду.— Что вы, Фи-фи! Просто пока об этом, кроме меня, знают всего два человека, известно, с кого шкуру драть в случае провала… — Она бросила выразительный взгляд на демонстративно позевывающего подполковника.Тот похлопал ладонью по рту:— Ты для начала от хвоста избавься, а потом уж окружающих пугай. Дарья Николаевна Штирлиц.Даша сдержанно вздохнула:— Сергей Павлович, может быть мы оставим месье Кервеля отдыхать, а сами прогуляемся?— Но я совсем не устал! — запротестовал Филипп, — Мне так грустно одному…— Скоро вы поправитесь, и мы втроем отправимся в какое-нибудь веселое местечко, а пока вам нужно отдыхать. — Полетаев погладил француза по нежной, тонкой руке, — Дарья Николаевна улетает, а я к вам еще зайду. Договорились?— Что мне остается… — плаксиво ответил Филипп. 2 — О чем ты хотела со мной поговорить?Даша застегнула молнию на куртке до самого верха.— Перед тем как отправиться на другой конец земли, мне хотелось бы наконец услышать всю правду.— О какой правде идет речь? — Полетаев достал сигарету. — Тебе не предлагаю, ты у нас вроде как бросила,— Спасибо за заботу. Правда — она, как известно, одна.— Не скажи, — возразил подполковник, осторожно стирая растаявшую снежную каплю с крышки золотого портсигара. — Правда одной быть не может — у каждого она своя.— Мне на твои софистические выкладки начхать! — фыркнула Даша. — Последний раз по-человечески тебя прошу: расскажи все, что знаешь о сыне моего деда.— Каком именно сыне? У него, насколько мне известно, их было несколько.— Ты прекрасно знаешь, о каком. О родившемся во втором браке — Николае.Глубоко затянувшись, подполковник всматривался в серое небо. Как всегда, в конце октября погода издевалась над москвичами: под ногами хлюпала какая-то полурастаявшая пакость, а с неба тем временем сыпалось и вовсе что-то невообразимое, хотя такое же мокрое и гадкое. Разве что чуть почище.— А с чего ты решила, что у меня есть о нем какие-то сведения?— Не считай меня глупее, чем я есть на самом деле. — Даша пыталась отковырнуть носком сапога примерзшую листву. — Я хорошо тебя знаю и уже давно обо всем догадалась.Подполковник повел плечом. Он не собирался спорить, просто поддерживал разговор:— Все равно не понимаю, о чем ты.— О причине твоего пристального внимания к моим семейным проблемам.— Что за причина? — без особого любопытства поинтересовался Полетаев, выпуская в небо густую сизую струю дыма. — Не напомнишь ли мне еще раз? А то я что-то подзабыл.— Пожалуйста. — Даша сунула руки в карманы. — Только давай будем двигаться, а то я замерзну.— Да, конечно…Они не спеша тронулись по аллее, засаженной деревьями, породу которых сейчас трудно было определить — все живое чернело одинаковым мокрым блеском, передавая свою безнадежную одинаковость и земле, и небу, и тем немногим, кто отважился в такой день пройтись под их обнаженными кронами.Даша начала спокойно, не торопясь, словно беседуя сама с собой:— Я знаю, что вторая жена моего деда сбежала с неким капитаном Линьи, заподозренным советской разведкой в шпионаже. Возможно, в этом не было бы ничего сверхъестественного — в те времена за такие «мелочи» сажали пачками — но в случае с Линьи, полагаю, подозрения были вполне обоснованы.— Даже так?— Да. В Америке, куда Линьи удрал, его фактически обвинили в том же самом. И тогда он перебрался на Тайвань. То бишь, на то время, в Японию. Галина и ее дочь по дороге умерли, а вот мальчик выжил. Линьи Николая усыновил.Лицо Полетаева по-прежнему хранило спокойствие.— А вот дальше я могу только предполагать ход твоих рассуждений. — Даша остановилась. — Он приблизительно таков: раз Линьи был шпионом, значит, и мальчика воспитал соответствующим образом, и когда тот достиг совершеннолетия, при первом же удобном случае перебросил его в СССР, разумеется, со шпионско-подрывными целями. Что, разве я не права?— Конечно, ты права, — вежливо ответил подполковник. — Абсолютно всегда и абсолютно во всем. Даже тогда, когда у меня на этот счет особое мнение.Его равнодушие начинало нервировать. Даша решила перейти в нападение.— Ты запаниковал, поняв, что я уже все знаю и теперь вряд ли по простоте душевной выдам какую-либо ценную информацию о своих родственниках. Я тебе перестала быть интересной и следовательно тоже вряд ли дождусь какой-либо новой информации, ведь так?— Именно так, — вздохнул Полетаев, посмотрев на часы. — Ну что, пора по домам?Даша резко дернула головой. Губы ее сжались.— Кстати, все забываю спросить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160