Он смотрел на Дашу с веселым любопытством, без тени раздражения.— Нет, речь идет не о моем отце. — Даша медленно повернула голову и посмотрела на Филиппа, затем опять перевела взгляд на картину. Секунду она молчала. — Баронесса, вы допустили большую ошибку, разрешив повесить здесь этот портрет.Все невольно посмотрели на небольшую овальную картину, изображающую пожилого человека в окружении цветущего сада.Баронесса подняла очки.— Ты тоже находишь ее неуместной? Я говорила Филиппу…— Я нахожу неуместным ваше решение. — После небольшой паузы Даша покачала головой и повторила: — Вам не надо было разрешать ее вешать здесь.Подполковник вскочил.— Дамы и господа, баронесса, мы просим у вас прощения, но наш самолет…— Какой еще самолет? — выкрикнула Оксана. — Она говорила про какого-то человека.— Вам, верно, послышалось…— Ничего мне не послышалось! — зло шикнула Титаевская на подполковника и, обращаясь к Даше, снова спросила: — Про какого человека ты сейчас говорила?Даша словно очнулась. Она взяла свою сумку, достала папку, полученную от Полетаева, и положила на стол.— Я имела в виду человека, который исходя из наследственного права семьи Вельбах никогда не имел бы шанса поселиться под этой крышей на законных основаниях.— Кто это? — каркнула баронесса.— Бросьте, Мария Андреевна. Вы прекрасно знаете, о ком идет речь.Старуха почернела.— Речь идет о Филиппе. Месье Филиппе Кервеле. Вашем сыне.Полетаев прикрыл лицо ладонью. Оксана переводила взгляд с бледного лица Даши на еще более бледное лицо Филиппа.— Нужно быть или отчаянно смелой, или чрезвычайно глупой, чтобы обвинять человека в убийстве в его собственном доме, — медленно произнесла старуха.— Но вы же не станете отрицать того, что он ваш сын?— Зачем бы я стала это делать? Все и так знают, что он мой сын.— Я не это имела в виду. — Даша достала заключение ДНК-экспертизы и протянула бумажку баронессе. — Говоря, что Филипп ваш сын, я имела в виду, что он ваш родной сын. Не приемный.— Вот это новость! — Оксана повернулась так, чтобы видеть Филиппа. — А такой порядочный с виду дядечка!Филипп резко вскочил. На большее бедняги не хватило. Издав хлюпающий звук, он схватился за сердце и рухнул на пол. Старуха качнулась вперед.— Нет!!!К лежащему на полу французу подскочил Полетаев. Приложив ухо к груди, он поднял руку, призывая к тишине. Но никто и не пытался шуметь.— Все в порядке. — Подполковник принялся хлопать француза по щекам. — Филипп, придите в себя. — И, обернувшись к остальным, успокоил: — Просто обморок. Но почему такая сильная реакция?— Потому что он об этом ничего не знал, — жестко произнесла Даша.— Как не знал? — Полетаев поднял Филиппа и помог ему сесть в кресло.— Да вот так. Не знал — и все. Когда я говорила о человеке, не желавшем видеть в замке посторонних, я имела в виду не его.— А кого? — хором спросили Титаевские. Даша медлила с ответом.— Я очень долго размышляла над этим делом, и у меня постоянно не сходились концы с концами. Все так или иначе упиралось в фотографию, полученную от Белова.— А в чем проблема? — не выдержал Богдан. — Почему они, — он кивнул на жену, — не могли сговориться с Беловым? Разве это сложно?— Это невозможно. Михаил Евграфович Белов был не просто близким другом Марии Андреевны. Он был ее любовником и отцом ее сына. — Даша снова посмотрела на картину. — И только поэтому она разрешила повесить его, прямо скажем, не самый удачный портрет среди старинных подлинников, которым цены нет. И вот почему сам Белов никогда бы не пошел на сговор с Оксаной и ее крестной.Даша встала и отошла к концу стола, противоположному хозяйке дома. Теперь она возглавляла собрание.— Я расскажу вам, как все было. Мария Андреевна оказалась заложницей доисторического воспитания и махровых предрассудков. Она полюбила человека, который никак не мог стать ее мужем. Михаил Белов не обладал необходимой родословной. Кроме того, он был значительно моложе ее, а самое главное — прибыл из Советской России и, к тому же, был коммунистом. Общественное мнение оказалось сильнее чувств. — Даша смотрела на баронессу не отрываясь. — Только став старше, намного старше, она, вероятно, осознала, какую ошибку совершила. Но Белов к тому времени уже был женат. А что ожидало ее? Бездетная одинокая старость. И тогда она решилась. Возможно, это был единственный человеческий поступок за всю ее жизни. Она родила ребенка от любимого человека. Но, к сожалению, до конца так и не смогла себя перебороть.Оксана и Богдан слушали, как завороженные. Лоб Полетаева покрыла испарина.— Мария Андреевна посчитала, что все улажено: у нее есть сын, который ее обожает и которому можно оставить состояние, сохранив при этом реноме. Но случилось непредвиденное.Даша перевела взгляд на Оксану.— В далекой России проживала женщина, ни чем не уступающая по характеру баронессе: крестная Оксаны Мария Сергеевна Маневич. Тихо и спокойно работала она у специалиста в области остзейской генеалогии до тех пор, пока тот не получил письмо от своего знакомого о том, что некий Вельбах оставался в живых еще в тридцатых годах. Сам Миллер принял известие равнодушно, а вот Марию Сергеевну посетила неожиданная мысль: что если попытаться отыскать его следы? Она поможет получить потомкам пропавшего барона наследство, а те, в свою очередь, выразят ей какую-нибудь материальную благодарность. Чем плохо? И вот она устраивается уборщицей в архив Минобороны, выкрадывает оттуда личное дело моего деда. В этом деле оказалось достаточно сведений, чтобы понять: у Николая Андреевича был сын. Правда, там не сообщалось где тот находится сейчас, но зато было письмо, адресованное Николаю Николаевичу Титаевскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160