После покорения Мавераннахра Чингиз-хан разделил между своими сыновьями и внуками захваченных в плен ремесленников. Получил свою долю и Джучи.В Бухаре жило около пяти тысяч золотых дел мастеров, кузнецов, строителей домов и мечетей, которые принадлежали Орде. Были такие люди в Ходженте и Бенакенте. Все, что они производили, вся плата за их работу должна была поступать в казну Орды. Но в последние годы золотой поток обмелел, и Берке подозревал, что тут не обошлось без вмешательства потомков Джагатая и Угедэя, которые утаивают часть того, что по праву должно принадлежать ему. Подобное прощать было нельзя.Весной следующего года в сопровождении десятитысячного войска хан Берке прибыл в Бухару.С подобающим хану почетом у западных ворот его встретил Мусабек — даргуши города, похожий обликом на перса. Ревели сырнаи и карнаи. Непривычные к этим звукам, храпели, вставали на дыбы кипчакские кони.После того как были произнесены слова приветствия, Мусабек еще раз низко поклонился Берке:— Великий хан, разрешите отвести вас и ваших доблестных воинов в ставку, которую мы устроили вне стен города…Берке нахмурился:— Разве в городских дворцах нам нет места?Даргуши замялся:— В городе есть дворцы, но, великий хан…— Говори! — властно приказал Берке.Мусабек поднял голову и посмотрел в лицо хана своими пронзительными темными глазами.— В городе неспокойно… Узнав о вашем прибытии, горожане со вчерашнего дня забурлили, точно вода в казане. Особенно ремесленники и мастеровые, которые принадлежат Золотой Орде.— Чем недовольны они?— Люди говорят, что все заработанное уходит в Золотую Орду… Нечем кормить жен и детей… Они говорят: «Пусть хан или пожалеет нас, или прикажет вырезать».Лицо Берке перекосилось от ярости.— Истосковались по резне!.. — зло прошептал он. — Они хотят напугать меня. И ты советуешь мне остановиться за городом?..— Зачем дразнить собак?..— Нет! — сказал Берке. — Я не поверну своего коня! Я научу их встречать своего повелителя! — И, повернувшись к Салимгирею, приказал: — Веди караван!В горле хана клокотал, бился гнев.Медленно втягивался в городские ворота караван. Воины в сверкающих кольчугах, на темно-рыжих конях, окружавшие хана, взяли на изготовку длинные копья.Густые сумерки окутывали город. От журчавших арыков тянуло влажной прохладой, и в темных садах пели соловья. На черном бархате неба вспыхнули большие мохнатые здвезды.Впереди процессии ехали даргуши Мусабек и сотник Салимгирей.Жуткая, непривычная тишина окружила всадников. Берке сделалось не по себе. Он, степняк, всегда ненавидевший тесноту городов и знавший их только в моменты яростных битв, поежился. Может быть, следовало послушаться даргуши и отложить вступление в город до завтрашнего дня?Улица, ведущая к городской площади, вдруг сделала поворот, и Берке от неожиданности даже вздрогнул, натянул повод коня. Улица была полна народу. Люди стояли молча, и тысячи чадных факелов пылали над их головами. Отблески пламени метались по лицам, по одежде, и оттого казалось, что толпа колышется тяжело и грозно. Непривычной и жуткой была для хана эта картина.Телохранители сомкнулись вокруг Берке, выхватили из ножен кривые сабли и подняли их над головами. Алые отблески пламени заиграли на лезвиях.Толпа молчала, и отступать было некуда. Только выдержка могла спасти в этот миг золотоордынцев, потому что на узких улочках города они не смогли бы развернуться для битвы. Оставалось двигаться в неизвестное, и, пересилив себя, Берке дернул повод, послал коня вперед.Молча расступилась толпа, пропуская хана. Тревожно храпели кони, косили влажными большими глазами на людей, кровавые всполохи тысяч огней играли в их зрачках.Уже не тревога, а ужас овладел всем существом Берке. Он понял: стоит кому-нибудь в толпе бросить клич, и живая река раздавит и его самого, и нукеров с обнаженными саблями. Боя не будет. Все кончится в один миг.Но люди безмолствовали. Караван вышел на главную площадь, и, когда казалось, что все уже позади, из боковой улицы хлынула новая огненная река и преградила путь.Салимгирей и Мусабек остановили коней, тревожно оглядываясь на хана.Вдруг из толпы выступил высокий худой человек в белой одежде, с голубой чалмой на голове.Берке, задыхаясь от пережитого страха и ярости, двинул на него своего коня.— Что тебе нужно? Кто посмел заступить путь хану Золотой Орды? — спросил он с угрозой.— Великий хан! — Человек в белых одеждах без страха смотрел ему в лицо. — У народа есть к тебе три просьбы…— Говори…— Ханы не боги, чтобы всю жизнь держать человека в рабстве. Даже убийцу приговаривают к определенному сроку или снимают с него голову… Всему есть предел… Многие ремесленники, плененные монголами и отданные дому Джучидов, уже состарились и не могут делать то, что делали прежде. Первая просьба — дай им волю. Они родились свободными, так пусть же и умрут не рабами.Берке уже овладел собой. Просьба была пустячная. Действительно, какой прок от стариков…— Хорошо, — сказал он. — Я дам им волю…— Вторая просьба народа…— человек на миг умолк. — Здесь почти пять тысяч кузнецов, чеканщиков, кожевников, принадлежащих Золотой Орде. Многие из них были молоды, когда твой дед Чингиз-хан сделал их рабами. Они давно обзавелись семьями, но от того, что твои люди забирают весь их заработок, они живут в вечной нищете — не наедаются досыта и не могут купить одежды. Великий хан, народ просит, чтобы ты приказал брать только третью часть их заработка…Глаза Берке сузились:— А что требуют ремесленники, принадлежащие другим ханам?— Того же…Берке посмотрел на толпу. Многие горожане были вооружены дубинками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95