быть может, никто и никогда не узнает, что под орнаментом скрыто изображение человека, может, не стоит разрушать то, что создал мастер-ромей? Или приказать построить что-нибудь на том месте, с которого открывается тайна?Но сейчас же на смену сомнениям пришла подозрительность. А что, если это не единственный секрет мастера? Кто знает, что у гяура может быть на уме?Кровь отлила от лица хана, когда он подумал об этом. Нет! Выход был один — уничтожить всю роспись, которую сделал на этой стене ромей, и заставить его подчиниться ханской воле.Перед глазами вдруг поразительно четко и ясно появилось изображение красавицы верхом на иноходце. Трудно было поднять на такое руку. Но зачем, почему решился на этот безумный поступок мастер? Туленгит намекнул сегодня хану кое о чем, но он только показал голову змеи, спрятав ее тело в воде. Так в чем же все-таки дело?Берке думал о ромее, а перед глазами стоял образ девушки. Давно не охватывало его сердце волнение и не просыпалось желание обладать юным телом. Можно было бы приказать нукерам отыскать ее и привести сейчас же во дворец, но что-то удерживало хана от этого…Так как же поступить с мастером? Раб осмелился полюбить свободную девушку, юную, прекрасную, как утренняя звезда Шолпан…Хан схватил серебряный колокольчик и затряс им.В комнату торопливо вошел сотник Салимгирей.— Приведи сюда мастера-ромея.— Слушаюсь и повинуюсь, великий хан.Через некоторое время воины с обнаженными саблями приволокли во дворец Коломона и втолкнули его в комнату к хану.— Оставьте нас двоих! — приказал Берке.Воины удалились. Хан долго и пристально рассматривал мастера, словно пытаясь прочесть его мысли. Лицо ромея было неподвижным и бледным. Крупные капли пота блестели на его высоком лбу.Недобрая улыбка тронула губы Берке.— Рассказывай, — велел он.— О чем, Берке-хан?— Начнем хотя бы с того, когда ты закончишь строительство мечети?— Я уже говорил… Осенью.— Хорошо. А теперь скажи мне, зачем ты нарисовал на стене эту девушку?Коломон резко вскинул голову.— Я люблю ее!— Ну, а она тебя?— И она любит…Лицо хана передернулось, но он справился с охватившим его гневом и по-прежнему спокойным голосом сказал:— Разве тебе неизвестно, что она сосватана?— Я знаю об этом. Но разве это имеет какое-то значение, если люди любят друг друга?Дерзость ромея, его упрямые и смелые ответы бесили Берке:— У вас разная вера. Девушка мусульманка…Мастер не спрятал глаз:— Самая великая религия, которой поклоняются люди всей земли, — это любовь…Лицо хана побледнело и заострилось. Он чувствовал, как охватывает его, подступает к горлу знакомое состояние дикой ярости. Стоит только расслабиться, и оно захлестнет его, закроет глаза пеленой кровавого тумана, и тогда…— Ты знаешь… что наша религия… запрещает рисовать людей…— Берке с трудом выталкивал слова из сведенного судорогой горла.— Я люблю ее… И у меня не было иного способа выразить это. Она не понимала и боялась моих слов, потому что слова могут лгать.— Дальше…— Дальше? Когда она увидела свое изображение — оно сказало ей обо всем. Кундуз хорошо знает, чем это грозит мне. И если я не побоялся, значит, слова мои не лживы. Я совершил, согласно высшей религии, страшный грех. Девушка узнала, что я люблю ее больше, чем свою жизнь. И она согласилась…В уголках губ хана появилась пена, а узкие глаза превратились в крохотные щелки.— Согласилась?— Да. Она согласилась навсегда стать моей, — Коломон вдруг опустился на колени. — Великий хан, в своей жизни я ни разу и никого ни о чем не просил… Ради своей любви я сам встал на колени… Я прошу одного… Мне не нужна свобода… Пусть я навсегда останусь рабом, я построю для вас тысячу прекрасных мечетей, только разрешите Кундуз стать моей женой…Рука Берке скользнула к лежащему рядом кинжалу.— А девушка согласится стать женой раба?— Да, великий хан, она тоже просит вас об этом…— Значит, мечеть закончишь, как обещал?— Я сдержу свое слово, великий хан.Лицо Берке посветлело. Он позвонил в серебряный колокольчик, и в дверях тотчас появился Салимгирей.— Мы договорились с мастером Коломоном…— Губы хана вдруг растянулись в улыбке, но глаза не смеялись — они были по-прежнему недобрыми и холодными. — Я решил соединить его с девушкой, о которой он говорит, если, конечно, он сдержит свое слово и завершит строительство мечети нынешней осенью. Не так ли, мастер-ромей?— Да, — Коломон всем телом подался вперед.— Теперь слушайте мое повеление, — от лица Берке вдруг снова отхлынула кровь, — за рисунок, который он сделал на стене мечети, наказать его ста ударами. За желание взять в жены мусульманку повелеваю оскопить его. Все это надлежит сделать в присутствии девушки и всех рабов. Затем, согласно уговору, соединить ромея с девушкой.Коломон зашатался. Он знал обычаи того страшного мира, в котором жил, — хан Золотой Орды никогда не меняет своего решения.— Лучше вели зарубить меня на этом месте! Зачем мне жизнь?.. — хрипло попросил ромей.— Нет, — властно сказал Берке. — Мне еще нужна твоя жизнь. Ты должен достроить мечеть…Страшная была ночь. Почти десять тысяч рабов велел согнать хан Берке на майданхану — главную площадь города. Рабов плотным кольцом окружили конные туленгиты с обнаженными саблями в руках. Коломон, закованный в цепи, стоял на высоком помосте в окружении стражи и был виден всем. По углам помоста пылали огромные, в рост человека, багровые костры, и их пламя тревожными отсветами играло в расширенных зрачках рабов, на узких клинках сабель туленгитов.Ночь словно придвинулась к главной площади города, и небо, черное и тяжелое, опустилось к самой земле и готово было рухнуть на головы собравшихся здесь людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95