Пришедшие же монголы не отдавали предпочтения ни одной из религий.Все это было на пользу христианам, и их община окрепла. Сильный любит припоминать обиды и мстить поверженному врагу. Заручившись поддержкой потомков Чингиз-хана, многие из которых приняли в свое время христианство, церковь устроила гонение на мусульман.Видя, что хан молчит, самаркандец снова начал говорить:— Юноша христианин отказался от своей веры и пришел в мечеть… С его согласия было совершено обрезание, и он поклялся на Коране быть верным последователем пророка Мухаммеда… Христиане пожаловались даргуши города, что мы насильно совершили все это. Даргуши приказал юноше вернуться в прежнюю веру, но тот отказался, потому что аллах осветил его душу светом истины… Тогда христиане поймали его и сожгли на костре…Хан поморщился. Его не интересовали такие мелочи.— Какого слова вы ждете? — нетерпеливо спросил он. — Какой помощи?— Христиан много…— уклончиво сказал самаркандец.Берке задумался.— Во имя аллаха да простится все… С вами будут мои воины, переодетые в одежды простых людей…— Да поможет тебе аллах, о великий хан… Это лучше всего сделать в воскресенье, когда неверные соберутся в своих церквах…— Аминь! — сказал хан.Как эхо повторили за ним самаркандцы:— Аминь!..В этот же день Берке принял во дворце всех знатных людей города, ученых улемов, мюридов и кари бухарских мечетей. Раздав им щедрые подарки, привезенные из Золотой Орды, хан посчитал день законченным и удалился на покой. * * * В час, когда на землю опустилась ночь, Салимгирей, взяв с собой несколько туленгитов, погнал человека в голубой чалме за город, чтобы совершить то, что повелел хан.Узкие, погруженные в кромешную тьму улочки города казались загадочными и таинственными. Степнякам, непривычным к тесноте, было страшно. Но Салимгирей шел уверенно, словно чутьем угадывая путь в лабиринте тупиков и улиц, похожих на лисьи норы. Вскоре воины оказались возле городских ворот.Салимгирей остановился, задумался, потом повернулся к туленгитам:— Ладно. Дальше со мной вы можете не ходить. Я сам разделаюсь с гяуром. Возвращайтесь назад.Из-за высокой городской стены показался узкий серп месяца, глинобитные дома, облитые его мутным таинственным светом, стали похожими на надгробья. В узких улочках тьма сделалась еще гуще.Околдованные призрачным лунным светом, туленгиты стояли в нерешительности. Им страшно было возвращаться одним, еще страшнее казалось выйти за городские ворота, где в зарослях, по склонам глухих оврагов рыдали, хрипло взлаивали шакалы.— Мы согласны вернуться… Но как мы отыщем дорогу?.. — сказал один из туленгитов.Салимгирей ободряюще засмеялся:— Смотрите хорошенько… Вон виднеется минарет мечети. Если вы пойдете по этой улице, то выйдете прямо к ней. Там есть наши воины. Они укажут вам путь к дворцу.Стражники, знавшие в лицо личного телохранителя хана, открыли ему узкую калитку и выпустили из города.Когда Салимгирей и человек в голубой чалме отошли достаточно далеко от городских стен и их уже никто не мог услышать, они, словно сговорившись, остановились— Зачем надо было идти так далеко, Салимгирей? — с горечью сказал человек в голубой чалме. — Разве не проще было зарезать меня где-нибудь на темной улице?— Ты известный ученый, Тамдам. И хан об этом знает. Если бы мы убили тебя где-нибудь в городе, об этом завтра же заговорил бы весь народ. Хан хочет, чтобы о том, где и как ты умер, не узнал никто.— Хан мудр…— невесело усмехнулся Тамдам. — Кто мог знать, что вот так, однажды, встретятся два волчонка, два ученика Мухаммеда Тараби Мухаммед Тараби — руководитель восстания в Самарканде в год собаки, то есть в 1238 году. При подавлении восстания монголы потеряли десять тысяч воинов.

? И один перережет другому горло…Салимгирей не ответил. Друзья долго стояли молча, смотрели, как растекался, плыл над возделанными полями, над глубокими оврагами дрожащий лунный свет.— Где ты был все это время? — спросил Салимгирей.— Сначала бежал в Багдад, но и туда пришли монголы. Жажда мести не давала мне жить спокойно, и я вернулся сюда, в Бухару…— Ты не терял время даром… Люди говорят, что постиг мудрость многих книг, наизусть знаешь Коран и ведомы тебе все законы шариата…— Это так…— Я же бежал в кипчакские степи. Кто мог узнать меня там? Разве что перелетные птицы. Я был табунщиком и пас лошадей многие годы. Сегодня я юзбаши сотни туленгитов, охраняющих самого хана…— Ты добился многого…— с издевкой сказал Тамдам. — Сколько крови братьев пролил ты, чтобы заслужить такую честь?Салимгирей вскинул голову:— Зачем ты говоришь это? Руки мои чисты. Еще не пришло время обагрить их кровью. И чья это будет кровь — ты знаешь.Друзья долго молчали. Салимгирей вдруг протянул к Тамдаму руку:— Я дальше не пойду. Возьми это, пригодится. Дорога твоя нелегкая и дальняя. — Под лунным светом тускло сверкнуло золото.Тамдам помедлил, потом взял монеты:— Спасибо…— Подожди, — сказал Салимгирей и приблизил свое лицо к лицу друга, пытаясь увидеть его глаза. — Не подумай, что я стал волком… Я помню, сколько крови кипчаков и уйгуров пролили ханы… Разве можно забыть нашего учителя и то, что он завещал нам?.. Ну, прощай!— Подожди…— Тамдам положил руку на плечо Салимгирея. — Вот тебе чакча. Отнеси ее хану, а то он не поверит в мою смерть. Очень давно мне сделал ее пленный старик кипчак в Багдаде. Очень давно… Он так тосковал о родине…Друзья обнялись, и вскоре фигура Тамдама, одетая во все белое, растаяла в призрачном лунном свете. * * * У плохой вести крылья птицы. О том, что мусульмане вырезали в Самарканде всех христиан, скоро стало известно в больших и малых городах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95