Он, излагая план побега Рогана, почувствовал свою близость к ней.
— Меня пропустят в тюрьму через черный ход. Один из охранников приведет меня прямо в камеру капитана Уитни, другой же оставит ее незапертой. Я отдам обещанное вознаграждение, охранники выведут нас с капитаном Уитни на свободу через тот же черный ход, когда мы будем в безопасности, они забьют тревогу.
— Non. — Клариса пыталась унять озноб. — Следует придумать другой план. Я не позволю вам рисковать своей жизнью. Вы должны придумать что-то еще…
— Нет ни одного человека, кому бы я мог доверить эту операцию.
— Но… но охранники — как вы можете быть уверены, что они не предадут вас после того, как получат обещанные деньги?
— Ни для капитана Уитни, ни для меня не будет никакой опасности, пока я лично буду всем заниматься.
Клариса почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Пьер выполнил обещание, торжественно данное ей вчера ночью. И не сомневалась — он доведет дело до конца. Она знала также, что он никогда и ни в чем ей не откажет.
Она была с ним абсолютно откровенной, понимая, что если он согласился рискнуть своим добрым именем ради того, чтобы вытащить из тюрьмы опасного преступника, то заслужил узнать правду.
Разнообразные эмоции отражались на его лице, пока она рассказывала о своих взаимоотношениях с Роганом.
Клариса отдавала себе отчет, что он поверил каждому ее слову и понял, как глубоко она любила этого человека. Она не стала скрывать, что Роган не любил ее, потому что его сердце было отдано Габриэль Дюбэй.
Клариса совершенно ясно высказала то, что вне зависимости от ответного чувства Рогана она будет всегда любить только его одного. Своей правдой она причинила боль человеку, который так беззаветно любил ее.
— Я вряд ли смогу отблагодарить вас… Пьер, вздохнув, прервал ее:
— Мне не очень хотелось бы приводить капитана Рогана сюда. Если что-то случится, вас обвинят в соучастии.
— Здесь Роган будет в безопасности. Мадам всегда оказывала ему покровительство.
— Но…
— Пьер…
Клариса сделала шаг вперед и положила руку ему на грудь. Его сердце бешено забилось, когда она прошептала:
— Пожалуйста, берегите себя. Я бы не хотела, чтобы с вами что-нибудь произошло.
Он не ответил. Комок застрял в ее горле:
— Мне очень жаль, Пьер. Я бы хотела…
Сняв ее руку, Пьер резко повернулся и вышел.
Жерар появился дома после неприятного разговора с губернатором лишь вечером. Солнце садилось за горизонт. Резко распахнув дверь, он вошел внутрь. Он снимал шляпу, когда за спиной послышались шаги.
— Масса…
Он живо обернулся. — Что еще?
— Бесси нашла это письмо сегодня утром. Его подкинули под дверь.
Выхватив конверт из дрожащей руки Бойера, Пуантро вскрыл его и улыбнулся. Смысл письма был абсолютно ясен: сегодня ночью.
— Что-нибудь не так, Габриэль?
Габриэль опустила взгляд на свою нетронутую тарелку и тут лишь заметила, что она не прикоснулась к ужину. Видя, как отец с противоположного конца стола внимательно наблюдает за ней, она поняла, что ни в коем случае не должна вызвать его подозрений, иначе план освобождения Рогана сорвется. Прежде всего Габриэль постаралась унять внутреннюю дрожь.
— Нет… да.
Она пожала плечами. Пытаясь под пристальным взглядом отца изобразить на лице безмятежность, бедная женщина подумала, что это будет последняя ложь перед тем, как она скажет своему отцу слова прощания. Это решение было принято ею в течение тех долгих дней ожидания событий, которые должны были разыграться в тюрьме сегодня.
Клариса сказала, что Роган любит ее, но ей самой он никогда этого не говорил. А если и так, достаточно ли будет этой любви? Даже выбравшись из тюрьмы, Роган никогда не будет полностью принадлежать ей до тех пор, пока справедливость окончательно не восторжествует.
Сможет ли она разделить свою судьбу с человеком, который поклялся разрушить жизнь ее отца? Ответа на этот вопрос она не находила, но точно знала, что не сможет быть рядом с отцом, который замыслил уничтожить любимого ею мужчину.
Как бы ни закончилась сегодняшняя ночь, она твердо знала, что ее совместное пребывание с отцом близится к концу.
Она уже не могла сдерживать свои чувства и резко поднялась из-за стола.
— Габриэль…
— Все в порядке, отец. — Она постаралась избежать его взгляда. — Но мне лучше подняться к себе.
Прежде чем она повернулась к двери, отец бережно приблизил к себе ее лицо. Нежность, участие, отразившиеся в его взгляде, буквально разрывали ей сердце.
Габриэль услышала слова, которые он прошептал за ее спиной:
— Все будет хорошо. Отдохни, ma cherie. Увидимся завтра.
Он помолчал, а затем, как бы вспомнив, добавил: — У меня встреча у Дюваля. Я обещал высказать мнение в политическом споре, который длится там уже несколько вечеров. Ты можешь сопровождать меня, если я тебе нужен.
— Со мной будет все в порядке, отец.
— Oui, ma petite, я буду там, если вдруг тебе понадоблюсь.
Слова застыли на ее губах, так и оставшись невысказанными. Она подняла голову, молча поцеловала отца в щеку и повернулась к двери. Последний поцелуй… Последний час…
Пуантро наблюдал, как Габриэль поднималась по лестнице на второй этаж. Она была печальна. Он не решился объяснить себе, в чем заключалась причина ее грустного настроения, поскольку не осмелился даже представить ту ярость, которую вызовет это объяснение.
Подумав еще раз о том, что должно произойти сегодня ночью в тюремных стенах, он окликнул Бойера. В холле, надевая пальто, он резко обернулся, услышав шаги старого слуги.
— Мадемуазель Габриэль плохо себя чувствует. Если я ей понадоблюсь, найдешь меня у Дюваля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109