Это мое последнее слово. Бери — или сделка не состоится.
Снова длительное молчание, во время которого Уикем топтался почти на одном месте, а я боялась, как бы он не добрался до моего укрытия.
— Ладно, — сказал он наконец. — Ваша взяла. Десять тысяч.
— Вот и хорошо, сынок. Я сразу же повидаюсь со своим банкиром. Ты по-прежнему в «Черном лебеде»?
— А где же еще? — пробурчал тот.
— Прекрасно. Как только возьму денежки, сразу навещу тебя. — Их голоса стали глуше — видимо, собеседники вернулись к двери. — Не надо было сюда заявляться, Уикем. Довольно глупо.
— А где же мне вас искать, Коул? Или прикажете ждать под дождем? Нет уж! По-моему, то, что я сообщил, для вас вроде манны небесной, разве не так?
— А для вас лучше всякой манны звон монет, которого вы явно давно не слышали? Верно я говорю?
Последнее, что я услышала, были слова Уикема об испытываемых в настоящее время денежных затруднениях.
Когда голоса окончательно стихли, я выпрямилась в кресле, положила книгу на колени и уставилась на решетку камина.
О какой бумаге… о каком документе могла идти речь и почему он был так важен для Элберта Коула? Имеет ли все это какую-то связь с трагическими происшествиями в Сэйвил-Касле?
Глава 23
Дождь не прекращался весь день, и когда я не увидела Ральфа вечером за обедом, то решила, что он задержался в Лондоне еще на сутки и вернется скорее всего завтра вместе с охранниками, или как их еще можно назвать. Однако, поднявшись по лестнице в детскую, я обнаружила возле дверей в школьную комнату двух верзил с квадратными подбородками, раскинувшихся на стульях в свободных позах.
Мальчики, когда я вошла, стали наперебой рассказывать мне, что теперь по приказанию лорда Сэйвила их будут охранять вооруженные люди.
— Они были настоящими боксерами! — возбужденно говорил Никки.
— Даже призы получали, если выигрывали бой! — сказал Тео. — Много разных призов!
— Дядя Ральф велел им защищать нас, не жалея собственной жизни! — воскликнул Чарли. — Так мне сказал один из них.
— Его сиятельство граф Сэйвил, — вступила в разговор гувернантка девочек мисс Уилсон, — говорил, что вокруг замка происходят странные вещи. И он хочет, чтобы дети были в безопасности. Поэтому нанял джентльменов, которых вы видели в коридоре, миссис Сандерс.
— Полагаю, граф поступил весьма разумно, — сказала я. — Особенно после смерти несчастного Джонни Уэстера.
При этих словах мальчики затихли, глаза у них сделались испуганными, и я пожалела, что упомянула о страшном событии, потрясшем всех.
— А вы уже видели графа? — спросила я миссис Уилсон в надежде, что, быть может, Ральф все же приехал.
— Нет, — ответила она. — Джентльмены, несущие охрану, прибыли сами по себе. По всей вероятности, у графа еще дела в Лондоне.
Я постаралась скрыть разочарование, вернее, беспокойство: зная Ральфа достаточно хорошо, я не представляла себе, что при таких обстоятельствах, как сейчас, он мог задержаться где бы то ни было. А если так, то не случилось ли, упаси Бог, с ним что-нибудь?.. Но не нужно даже думать о таком…
Около часа я провела в детской, принимая посильное участие в различных играх, а потом спустилась вниз к обеду. Атмосфера за столом, особенно в отсутствие Ральфа, показалась мне не менее мрачной, чем погода.
Гарриет почти все время молчала, что вообще-то было неплохо, но сейчас только усиливало угрюмый колорит столовой. Мистер Коул, казалось, находился в довольно хорошем расположении духа, однако говорил на удивление мало. Роджер выглядел весьма беспокойным и озабоченным, а Джинни чуть не каждые три минуты с отчаянием в голосе произносила: «Ну где же может быть Ральф?» — отчего я каждый раз вздрагивала и мне хотелось закричать.
Но первым закричал Роджер:
— Джинни, если ты еще раз произнесешь эти слова, я совершу что-нибудь ужасное! Убью кого-нибудь!
И тут я вздрогнула еще сильнее, хотя в глубине души не могла не согласиться с Роджером. Впрочем, было жаль и Джинни, которая обиженно поджала губы и окончательно замолчала.
Я не стала дожидаться чая и поднялась к себе в спальню, где снова погрузилась в чтение «Гордости и предубеждения» и не отрывалась от книги, пока не дочитала до конца. В комнате горел камин, его тепло успешно боролось с вечерней сыростью.
«Зажженный камин в июле!» — не могла я не отметить с одобрением и завистью. Воистину Ральф живет на вершине блаженства и роскоши.
Но где он, в самом деле? Почему не предупредил никого, что не вернется сегодня? Наверняка задержался не из-за дождливой погоды. Но тогда из-за чего?
Неужели мой отказ быть с ним до конца откровенной побудил его дать мне таким способом понять его недовольство, гнев, а быть может, и намерение прекратить наши отношения? Возможно ли такое после того, что было между нами? Возможен ли внезапный разрыв?
Наверное, да, но не для меня. Куда бы я ни уехала, что бы ни делала, конец для меня не наступит. Никогда… И как трагично, если все прервется из-за нескольких слов, которые я не в силах выдавить из себя, боясь совершить то, что кажется мне предательством по отношению к другому человеку… Другим людям…
Разве так уж трудно понять: если я что-то скрываю от него, то не потому, что не доверяю, причина совсем иная… куда более серьезная. И если он не в состоянии уразуметь этого, значит, нам не суждено быть вместе… Даже недолгое время…
При этой мысли я почувствовала, как что-то острое вонзилось мне в сердце.
Часа в два ночи, оставив всякую надежду уснуть, я поднялась с постели и отправилась в библиотеку, чтобы взять еще один роман Джейн Остин, который заметила на полке. Его название было еще более длинным — «Здравый смысл и чувствительность», и написан он был, я надеялась, так же блистательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94