Ту было видно насквозь, она могла смеяться и плакать одновременно. Кэтрин выражала свои чувства объятиями и поцелуями. Она могла посмеяться над чьей-нибудь неудачей и тут же раскаяться, увидев, что человек обиделся. Как отличалась от нее Хани! Я знала, что должна быть особенно внимательна к ней, и всегда прилагала максимум усилий, чтобы показать Хани, что люблю ее так, как и Кэтрин. Это радовало меня и в то же время немного тревожило. Она была такой необузданной и страстной!Сейчас меня беспокоило то, что по мере того, как они подрастали, все явственнее проявлялись их характеры. Казалось, что чем больше обожания Кэтрин выказывала Бруно, тем больше неприязни проявляла к нему Хани. Они были молоды, и ни одна из них не скрывала своих чувств.Я решила, что нужно поговорить об этом с Хани, и однажды утром попросила ее помочь мне собирать цветы. «Я становлюсь похожа на свою матушку из-за своей привязанности к дому», — подумала я. Но домашние заботы не обременяли меня. Я рвала цветы и размышляла о том, что происходит при дворе, и как это отразится на нашей жизни.— Хани, — спросила я, — Кэтрин часто рассказывает тебе о своем отце?— Последнее время она ни о чем больше и не говорит. Иногда мне кажется, что она просто не слишком умна.— Хани, дорогая, — ответила я, и, как сказала бы Кэтрин, мой голос прозвучал неестественно добродетельно, — разве это плохо, если дочь обожает отца?— Да, — ответила Хани, — если он не стоит обожания.— Мое дорогое дитя, ты не должна говорить так. Это неблагодарно по отношению к…— А почему я должна быть ему благодарна?— Ты всю жизнь прожила под его крышей.— Я считаю, что жила под твоей крышей. Он не хотел, чтобы я росла в Аббатстве. Мне позволили остаться здесь только потому, что ты настояла на этом. Я все знаю. Я хожу в лес к своей прабабушке.— И она рассказала тебе об этом?— Она умная женщина, мама, правда, иногда говорит загадками. Мне хотелось бы узнать, почему? Может быть, потому, что если мудрецы станут говорить понятно, мы будем знать так же много, как и они?— Может быть. Бабушка сказала, что мне нужно знать правду. Я думаю, что моя жизнь была бы совершенно иной, если бы не ты.— Милая Хани, моя радость и утешение!— Я всегда старалась, чтобы это было так, — пылко ответила она.— Мое благословенное дитя, помни, что ты моя дочь.— Но приемная. Расскажи мне о моей матери.— Разве прабабушка не рассказывала тебе о ней?— Я хотела бы услышать это и от тебя, ведь все люди видят по-разному.— Твоя мать была веселая и красивая… как ты.— Значит, я похожа на нее?— Нет, ты еще красивее.— Она не вышла замуж за моего отца. Ведь он пришел, чтобы распустить Аббатство. Каким он был?— Я видела его лишь мельком.— Но моя мать влюбилась в него, и родилась я.Я лишь кивнула, потому что не могла рассказать Хани ужасную правду.— Я сестра Бруно, — промолвила она. — Моя прабабушка рассказала мне об этом. Она сказала: «Вы оба мои правнуки». Когда я услышала об этом, то не поверила. Моя прабабушка говорит, что именно поэтому он меня и ненавидит. Он предпочел бы не видеть меня.— Он не верит этому, потому что не может согласиться с тем, что твоя мать была и его матерью.— Он считает себя святым, — рассмеялась Хани. — Но разве святые беспокоятся из-за того, что думают о них люди?— Он считает, что на него возложена великая миссия. Он дал приют людям, которые живут в Аббатстве.— Он никогда ничего не дает просто так. Моя Хани была слишком проницательной.— Это не увеличит моего уважения к нему. Вполне возможно, я понимаю его слишком хорошо, ведь мы рождены одной матерью.— Хани, я бы хотела, чтобы ты забыла об этом, Я считаю твоей матерью себя. Не могла бы и ты попытаться сделать то же самое?Она повернулась ко мне, и я увидела, что глаза ее светятся любовью.— Мое милое дитя, — сказала я, — ты и не знаешь, как много для меня значишь.— Я отдала бы все на свете, чтобы быть твоей дочерью, — прошептала Хани, — и пусть бы Кэтрин стала ребенком моей матери.— Нет, я хотела бы иметь двух дочерей.— А я бы предпочла быть у тебя единственной. Хани беспокоила меня. Ведь ее ненависть могла быть столь же неистовой, как и любовь.
Мир в стране не мог длиться долго. Матушка пришла сообщить, что Саймон Кейсман опять отлучился «по делу». Она была встревожена, я видела это, и мне хотелось знать, к чему приведет это «дело».Саймон Кейсман был умен. Он не стал бы выступать открыто на стороне королевы Джейн, но я была уверена: если бы она сумела захватить трон, стал бы ее поддерживать от всего сердца. И я подумала, не затевается ли какой-нибудь новый заговор.Вскоре все выяснилось. Сэр Томас Уайтат возглавил восстание против королевы Марии.Матушка поспешила в Аббатство с сообщением, что королева Мария находится в Уайтхолле, а сторонники сэра Томаса Уайтата уже движутся к городу. Королева в отчаянии.— Мария знает, это конец ее правления. — Голос матушки торжествующе звенел. Я спросила:— Где твой муж?Мать загадочно улыбнулась.— Я беспокоюсь о тебе, Дамаск, — тотчас же сказала она. — Я хочу, чтобы ты забрала девочек и перешла в Кейсман-корт. Я бы не хотела, чтобы ты оставалась сейчас здесь, когда торжествует правое дело.— А если сэр Томас потерпит поражение?— Никогда.— Мама, — спросила я, — где твой муж?— Он занят делом, — ответила она.— Делом? — спросила я. — Вместе с сэром Томасом?Она не ответила, а я не настаивала, потому что боялась за нас. Я спросила:— Сэр Томас хочет посадить на трон Джейн Грей или принцессу Елизавету? И ты думаешь, что народ будет стоять и смотреть, как свергают его законную королеву?— Я хочу, чтобы ты пошла со мной в Кейсман-корт, — ответила матушка.Холодным февральским днем, на следующий день после того, как мать умоляла меня быть благоразумной, войска восставших вошли в Лондон, и начались бои на улицах столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120