Она что-то помешала в котле и сказала:— Пришло время, госпожа, сдержать свое обещание. Сейчас у тебя прекрасный дом. Ты готова принять ребенка.Она встала и отдернула занавеску — на соломенном тюфяке лежал спящий ребенок. Я посчитала, что ей должно было быть почти два года, ибо она была дочерью Кезаи и Ролфа Уивера. Ребенок, о котором я обещала позаботиться.Так много всего случилось с тех пор, как я дала это обещание, что успела забыть о нем. И теперь я была в замешательстве. Когда я давала клятву взять ребенка, мой отец был жив. Он согласился с тем, что ребенок будет жить в нашем доме.Матушка Солтер почувствовала мою тревогу.— Ты не можешь отказаться от обещания, данного умирающей, — сказала она.— С тех пор как я дала его, обстоятельства изменились.— Но клятва есть клятва.Ребенок открыл глаза. Девчушка была красавицей. У нее были темно-синие, фиалкового цвета глаза, а ресницы густые и черные, как и волосы.— Возьми ее, — велела матушка Солтер. Ребенок улыбнулся и потянулся ко мне. Когда я подняла ее, она обвила руками мою шею, как велела ей матушка Солтер.— Ну, дитя жимолости, — сказала ей ведьма, — обними свою мать.Девочка удивленно взглянула мне в лицо. Я никогда не видела такого прелестного существа.— Вот, — сказала матушка Солтер, — помни свою клятву. Горе тем, кто нарушает обеты, данные умершим.Я с девочкой на руках вышла из хижины ведьмы. Я отнесла ее в Аббатство.— Что это за ребенок? — требовательно спросил Бруно.— Я принесла ее, чтобы она здесь жила, — ответила я. — Она будет нашей дочкой.— Клянусь Богом, — воскликнул он, — ты делаешь странные вещи, Дамаск! Зачем ты принесла в дом этого ребенка? Я уверен, у тебя скоро будет собственное дитя.— Я обещала взять ее. Тогда это было легко. Мой отец был жив. Я рассказала ему о своем обещании, и он сказал, что я должна его сдержать.— Но зачем давать такие обещания?— Оно было дано умирающей. Он пожал плечами:— Слуги позаботятся о ней.— Я обещала относиться к ней, как к своей дочери.— Кому ты дала такое обещание?— Бруно, — сказала я, — я дала его Кезае на ее смертном одре.— Кезае! — Лицо его потемнело от гнева. — Кезае. — Он так произнес это имя, словно в нем было что-то непристойное. — Ребенок этой твари! Здесь!«Ох, Бруно, — подумала я, — разве сам ты не ребенок этой твари?!» Конечно, он рассердился именно по этой причине.— Послушай меня, — сказала я. — Кезая умирала и попросила меня позаботиться о ребенке. Я обещала и не возьму назад своего слова.— А если я не захочу, чтобы ребенок жил здесь?— Ты не будешь так жесток.— Ты еще меня не знаешь, Дамаск.Я пристально посмотрела на него. Таким я его еще никогда не видела. Лицо его было искажено от гнева. Казалось, будто расшалившийся малыш сдернул маску с этих неотразимых совершенных черт, которые так околдовали меня. Ненависть к этому невинному существу делала его похожим на дьявола.Как всегда, когда я была встревожена, язык мой становился необычайно остер.— Кажется, мне предстоит узнать нечто такое, что не доставит мне удовольствия! — воскликнула я.— Ты отнесешь ребенка туда, откуда принесла, — приказал он.— Ее место здесь.— Здесь! В моем Аббатстве!— Ее место со мной. Если это мой дом, то и ее тоже.— Немедленно отнеси ее туда, откуда принесла.— К ее прабабке, матушке Солтер, в хижину в лесу?«О, Боже, — подумала я, — ведь она может быть и твоей прабабкой».Я бы хотела, чтобы мне в голову не приходили такие мысли. Эта невинная малышка его сестра по матери, и поэтому он не желает держать ее в своем доме. Где же то божество, которым я так восхищалась? Его заменил человек с непомерной гордыней! Я ощутила страх. В этот момент я понимала Бруно лучше, чем когда-либо прежде, и я чувствовала, что он боится. Я была уверена, что могу любить в нем и его слабости, но в тот момент мои чувства к нему изменились. Обожание исчезло. Оно уступило место глубокой материнской нежности.Мне хотелось обнять его и сказать: «Будем же счастливы. Забудем о том, что ты не такой, как другие люди. Мы принадлежим друг другу, мы чудесным образом получили замечательное Аббатство! У нас есть будущее. Давай построим наше Аббатство как приют для тех, кто в нем нуждается. Давай вырастим наших детей в мире и согласии, и пусть эта малышка будет первой».Однако я поняла, что не вполне верю его складной истории о том, как он получил Аббатство.— Я думал, что ты будешь делать только то, что мне нравится, — произнес Бруно.— Ты знаешь, что самое большое мое желание — это угодить тебе.— И все же ты делаешь это… Мы так недавно женаты, а ты уже поступаешь вопреки моей воле.— Потому что я дала обещание — священный обет умирающей женщине. Ты должен понять, что я не могу нарушить моего слова.— Отдай ребенка тому, кто до сих пор о нем заботился.— Это ее прабабка, госпожа Солтер. Она угрожала мне проклятьем, если я не возьму ребенка. Но я оставлю ее у себя не из страха, а потому, что дала слово, и намерена сдержать его.Несколько минут он молчал. Потом сказал:— Я понимаю, что ты дала опрометчивое обещание. Это было неразумно. Это было глупо. Что же, пусть ребенок останется, но чтобы он не попадался мне на глаза. Я не желаю ее видеть.Он повернулся и пошел прочь, а я печально смотрела ему вслед. Я была несчастна. Мне хотелось быть такой, как моя мать, безмятежной и несклонной к критике. Но я не могла сдержать ход своих мыслей. Я не могла не понимать, что Бруно побоялся обидеть лесную ведьму.В наших отношениях появилась трещина. Ничто больше не будет прежним. Бруно понимал, что позволил маске на мгновение соскользнуть и что я увидела то, что за ней скрывается. И это сделал ребенок. Маленькая девочка заставила его проявить свою мстительность и, что еще хуже, трусость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120