Он задумчиво посмотрел на меня, и я весело сказала:— Руперт, тебе следует жениться.— Я не против, — ответил он.— У тебя хорошие слуги?— Конечно. Они мне преданы.— Тогда, вероятно, это не так срочно. Но ты ведь хотел бы иметь детей. Из тебя получился бы хороший отец… и хороший муж тоже, я в этом не сомневаюсь.— Я думаю, — ответил он, пристально глядя на меня, — что я до конца своей жизни останусь холостяком.Я не могла встретиться с ним взглядом. Я понимала, что он намекает на то, что, поскольку я отклонила его предложение, он не женится ни на ком другом.Он изменит свое решение, пообещала я себе. Когда он станет старше, то женится. Я хотела этого. Мне очень нравился Руперт, а поскольку мне предстояло счастье иметь своих детей, я хотела, чтобы и он познал его.После того как он отведал испеченного Клементом пирога с пижмой, я взобралась на лошадь и мы вместе поехали осматривать земли нашего поместья.— В Аббатстве всюду хорошая земля, — сказал Руперт, — через несколько лет ваше имение будет процветать.Я рассказала ему, что Бруно отправился на континент за столовыми корнеплодами, которые можно выращивать в Англии. Он тоже слышал о них и сказал, что надеется развести их у себя. Теперь англичане наслаждаются блюдом под названием «салат», которое популярно на континенте уже несколько лет. Королева Екатерина Арагонская очень любила салаты и всегда посылала за овощами для них в Голландию. Теперь мы сможем выращивать их здесь, и если следующая жена короля полюбит салат, то приготовить его можно будет из овощей, выращенных на английских огородах.Когда мы убедились, что нас не могут подслушать, Руперт подъехал поближе ко мне и тихо произнес:— Я немного обеспокоен, Дамаск.— Что так? — спросила я.— Это все из-за того, что сказал Саймон Кейсман.— Я всегда не доверяла ему. Что он сказал?— Он зовет твоего мужа аббатом и говорит, что между нынешним Аббатством и тем, что было десять лет назад, разница небольшая.— Что он имеет в виду?— Как я понимаю, некоторые монахи вернулись.— Они работают на ферме, на мельнице и по хозяйству.— Это может быть опасно, Дамаск.— Мы не делаем ничего противозаконного.— Я уверен, что не делаете, но из-за того, что некоторые монахи вернулись и работают здесь, пошли слухи.— Но мы не делаем ничего дурного, — настаивала я.— Вы должны не только придерживаться королевских законов, но все в округе должны знать, что вы их соблюдаете. Мне не нравится то, что говорит Саймон Кейсман.— Он зол, потому что сам хотел получить Аббатство.— Дамаск, в любое время, когда я тебе понадоблюсь, я буду рядом.— Спасибо, Руперт. Ты всегда был добр ко мне. После его отъезда я продолжала думать о нем. Если бы я любила его, а не Бруно, жизнь могла бы быть много проще. Но зачастую мы поступаем неблагоразумно, ведь любовь и благоразумие не сочетаются.— Я не жалею, — уверяла я себя. Но мне было приятно знать, что у меня есть верный друг.Наконец-то наступил июнь. Бруно вернулся с континента. Он не много рассказывал о своей поездке, а я оказалась не слишком любопытной, так как приближались роды.Матушка приходила почти каждый день. Когда она была удовлетворена моим состоянием и у нее не было никаких причин для беспокойства, она обращала свое внимание на маленький садик, который устроил для меня Джеймс. Ему было лет тридцать. Я никогда не спрашивала, был ли он монахом или мирянином, работавшим в общине. Я чувствовала, что лучше не проявлять любопытства. Однако его знания растений были полезны, и мои цветы соперничали с розами моей матери.Мы сидели с ней в саду и говорили о детях. Она вспоминала о моих детских привязанностях, но в основном говорила о Питере и Поле. Разговаривая, она вязала шаль для моего ребенка, и пальцы ее деловито двигались. Мне пришло в голову, что сейчас она гораздо более довольна жизнью, чем раньше, и меня это удивляло. Казалось странным, что кто-то может считать Саймона Кейсмана более подходящим мужем, чем моего отца, но для нее дело обстояло именно так.Она рассказывала мне, что ходила к повитухе, и та заверила ее, что у меня все идет хорошо. Мать договорилась, что при первых же схватках пошлет за повитухой.Я неожиданно почувствовала прилив привязанности к ней.— Я никогда не думала, что ты будешь так заботиться обо мне, — сказала я.Матушка покраснела и ответила:— Какая чушь! Разве ты не мой ребенок?Мне пришла в голову мысль, что гибель отца, ставшая великой трагедией моей юности, дала ей свободу. Вот какой странной бывает порою жизнь.Несколько дней спустя у меня начались схватки, но к этому времени, благодаря заботам матушки, повитуха уже жила в Аббатстве.Роды мои были непродолжительными, а радость от сознания, что скоро у меня будет дитя, пересиливала любые тяготы. Я так долго мечтала о ребенке, что могла выдержать все так же, как, я полагаю, мученики выдерживают пытки.Наконец, все было кончено, и, когда я услышала крик ребенка, сердце мое переполнилось радостью.Я видела свою мать, как никогда властную, повитуху и Бруно.— Мое дитя… — начала я. Матушка просияла:— Прекрасный здоровый ребенок. Я протянула руки.— Позже, Дамаск. Очень скоро ты увидишь свою прелестную девчушку.Девочка! У меня на глаза навернулись слезы. Я ведь хотела именно девочку.Потом я заметила Бруно. Он молчал.Когда мне на руки положили малышку, я подумала: «Это самый счастливый миг в моей жизни».Я знала, Бруно был убежден, что обязательно родится мальчик, но я и не подозревала, что он будет так горько разочарован.Бруно едва взглянул на девочку. Что до меня, то я не могла оторвать от нее глаз. В первые ночи я иногда просыпалась от неясного ощущения, что ее нет со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120