Фре ревнует к Кее и, если бы только могла, давно уже не позволяла бы ей спать в нашем гнезде.
Когда недавно Фре пыталась не пустить белокрылую Кею в гнездо, я пригрозил ей грозно поднятым клювом и взглядом гневно суженных зрачков.
Приближается весна, пора любви, кладки яиц и выкармливания потомства. Я перестал проявлять интерес к Фре, которая становится все более раздражительной.
Она опять преследует Кею, прогоняет ее, бьет.
Но я снова возвращаю Кею в гнездо, грозя Фре клю­вом и когтями.
Кея укладывается рядом со мной, и я засыпаю, глядя в ее прозрачные глаза с легким синеватым оттенком.
Когда на следующий день мы возвращаемся с моря, Фре в гнезде нет.
Может, она не вернулась вместе со всеми?
А может, она вовсе не полетела с нами? Заблудилась? Попалась в когти ястреба? Или встретила другого самца и улетела с ним в его гнездо?
Я никогда больше не встречал Фре.
Галки с такими же синими глазами и перьями, как наши, внимательно присматриваются к нам, не зная, чего от нас можно ждать. Они точно так же подозрительны, недоверчивы и осторожны, как и мы.
Я вижу перед собой Кею, но ведь Кея стоит рядом со мной с полуоткрытым от удивления и неожиданности клювом. Я вижу Кею рядом и вижу Кею прямо перед собой, рядом с незнакомой мне черной птицей со взъерошенным пухом на большой голове.
Может ли быть такое, чтобы Кея была и там, и здесь, и рядом со мной, и передо мной? Откуда вдруг взялась еще одна Кея? Может, их две одинаковых? А я никогда не замечал этого? Та и эта, эта и та...
Пух на голове Кеи встает дыбом, а в светло-голубых глазах я вижу все растущее удивление. Она ошеломлена ничуть не меньше меня – поглядывает то на меня, то на стоящую передо мной птицу, то на ту, вторую Кею. Поджимает под себя ногу, и та – вторая – Кея делает то же самое.
Я широко раскрывай клюв, кричу, каркаю, спрашиваю... Птица передо мной в точности повторяет все мои движения, но я не слышу ее крика, потому что она кричит вместе со мной.
– Кея! Почему ты там, с этой чужой птицей? – Я готовлюсь к нападению.
– А почему ты там, с этой чужой самкой? – Кея воинственно вытягивает шею вперед.
Я целюсь клювом в незнакомую птицу. Птица точно так же целится клювом в меня. Подхожу ближе. Второй самец тоже подходит.
– Я тебя ударю! Ударю! Проваливай отсюда!
Разозлившись, я бью его прямо в клюв, подпрыгиваю, вытянув когти вперед. Он тоже злится, прыгает с яростью, с ненавистью. Кея, с которой я прилетел сюда, и Кея рядом с чужим самцом наблюдают за нашей дракой. Я отскакиваю от гладкой поверхности и ударяю снова, с разбега бью чужака крыльями, пытаюсь прогнать. Снова отскакиваю, отлетаю от холодного стекла, за которым прячется та, вторая птица.
Кея издает предупреждающий крик и тоже бросается в атаку. Бьет клювом, крыльями, когтями.
– Хочешь прогнать ту, вторую Кею? Мне она не мешает. Ведь вы же обе можете жить в моем гнезде, понимаешь? – Я выразительно смотрю на нее и краем глаза вижу, что стоящая передо мной птица ведет себя точно так же, как я.
Кея отскакивает от той, другой белой птицы. Раскрывает клюв, пытаясь схватить клюв той, второй.
Клювы соприкасаются самыми кончиками, крылья сшибаются перьями, грудки сталкиваются и отскакивают друг от друга.
Разъяренная Кея ходит кругами, а та повторяет все ее движения. Я уже не знаю, которая из них моя.
Я прикрываю глаза, встряхиваю крыльями, переступаю с ноги на ногу, а незнакомая птица делает все то же самое – и одновременно со мной!
Уставшая от борьбы Кея останавливается, тяжело дыша, и вторая Кея останавливается тоже. Кончики клювов Кеи рядом со мной и Кеи передо мной встречаются, но они не могут схватить друг друга, потому что их разделяет холодная стеклянная гладь. Теперь я замечаю, что предметы вокруг тех двух птиц точно такие же, как и вокруг нас. И сзади них, и сзади нас стоит белая статуя бескрылого с крыльями. И тут, и там за столом сидят скелеты бескрылых.
Большая черная крыса выглядывает из щели в стене и сзади меня, и передо мной. А стена? И стена тоже одинаковая и там, и здесь.
Я удивленно встряхиваю крыльями, и птица передо мной делает точно то же самое... Кея останавливается и осторожно трогает клювом перья у меня на лбу, и Кея передо мной тоже касается клювом перьев чужого самца, ласкает его, целует, гладит, как будто заверяя, что лишь он один имеет для нее значение. Но ведь Кея гладит, ласкает меня, расчесывает мои перышки?
У меня есть Кея, и у той птицы тоже есть своя Кея. Откуда? Как? Почему?
И кто он такой – тот чужой самец? Закрывает глаза тогда же, когда и я, и открывает клюв тоже одновременно со мной. Кричит, когда я кричу, трогает перья на шее Кеи, когда и я делаю то же самое. Хватает ее за клюв -точно так же, как и я!
Мы с Кеей смотрим друг на друга, и птицы перед нами тоже смотрят друг на друга.
Крыса позади нас садится у стены и лижет шерстку на отощавшем брюхе, и крыса за спиной у тех птиц поступает точно так же.
Я расчесываю пух на шее Кеи, смотрю, как белые крошки сшелушившейся кожи падают на пол. Опять одно и то же – и тут, и там.
– Кто эти птицы? – Я смотрю на Кею.
– Это мы!
Существует только одна Кея – та, которая рядом со мной. Та, вторая, всего лишь отражение. А птица рядом с ней – это я, моя точная копия в прозрачном стекле, на которую я пытался напасть.
– Это я, Кея! – кричу я, с облегчением размахивая крыльями, словно после длительной голодовки оказался на берегу, усыпанном вкуснейшими креветками.
Я несколько раз просыпаюсь.
Кажется, наше гнездо вздрагивает? Как будто огромная слепая птица, разогнавшись, врезалась в подпирающую купол колонну.
Ухает неясыть, попискивают летучие мыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93