Громкие, хриплые, булькающие крики кукушек издалека были похожи на трескотню синих сорок... Они бегали по веткам и сухой траве, собирая гусениц, червяков, жуков, улиток и даже муравьев.
Но весь этот шум всегда заканчивался кукованием.
Перья вставали дыбом на голове Сарториса, глаза округлялись, клюв впивался в прикрывающие гнездо ветки. Он с трудом сдерживал ярость.
Сквозь щель он заметил сидевшую поблизости кукушку, которая явно наблюдала за их гнездом. Длинный хвост, серый хохолок, белая грудка и живот, пестрые темно-коричневые крылья. Она подпрыгивала на ветке, поглядывая на высиживающую яйца сороку. Разъяренный Сарторис с подернувшимися белой пленкой глазами выскочил из гнезда и бросился на прыгавшую по веткам птицу.
– Убью! Заклюю! Убью! – он пытался клювом ухватить кукушку за хохолок на голове.
Кукушка не улетела, лишь перескочила на ветку повыше. Сарторис крикнул и снова бросился на кукушку. Его когти вонзились в мягкий белый пух, выдернув несколько перьев. Появилась Рея.
Птица перепрыгнула на другую ветку – она явно не торопилась улетать.
От гнезда внезапно раздался крик Реи:
– Убирайся отсюда! Убью! Убью! – Она прогоняла кукушку, уже успевшую забраться внутрь. – Проваливай!
Кукушки скрылись среди ветвей... Сарторис все по­нял. Самец выманил его, а самка незаметно пробралась в гнездо.
Он приуныл и вместе с Реей стал внимательно рассматривать все яйца подряд. Они были очень похожи друг на друга – все почти одинаковые. Рея уселась, растопырив крылья, подмяла под себя светлые овалы. Они растерянно взглянули друг на друга. Оба знали, что яиц стало больше, чем было до этого.
Среди серо-зеленых, в коричневую крапинку яиц ты сразу заметил одно, более удлиненное и посветлее оттенком – кукушечье. Но ты все же сомневался – коснулся клювом, подвинул, перевернул... Было ли оно здесь раньше? Или его подбросила кукушка? Ты взглянул на Рею, Рея – на тебя. Вас мучают сомнения. Вы не уверены -ваше это яйцо или чужое? А ведь достаточно ударить, толкнуть его посильнее плотно сжатым клювом...
Но если это яйцо – твое и Реи?
Мое и Сарториса?
Сарториса и твое?!
– Нет, я не выброшу из гнезда собственное яйцо! – нервничает Сарторис.
– Ни одного яйца из гнезда не выброшу! – подтверждает Рея.
Ты сидишь в гнезде на яйцах и все думаешь, все задаешь себе вопросы, отвечаешь на них и снова спрашиваешь, пытаясь избавиться от сомнений, недоверия, обиды, жалуешься на злую судьбу.
Светлое, длинное, в коричневых точках яйцо явно отличается от остальных, оно даже блестит иначе в меркнущем свете уходящего дня.
Я смотрю на крупного, кричащего, слепого птенца с темно-фиолетовой кожицей и красно-оранжевой глоткой. Вчера он разбил свою скорлупку и выполз, вылупился, разинул клюв.
Я очистил его спинку от острых обломков скорлупы и выбросил их из гнезда.
Остальные птенцы вылупились почти одновременно с этим, но этот – крупнее, с более темной кожицей и резко обозначенными желтыми наростами вокруг клюва.
Когда я вхожу в гнездо, меня ждут широко разинутые клювы, требующие пищи. Тот птенец, что вылупился первым, нахально расталкивает остальных, напирает, протискивается, подпрыгивает.
Я стараюсь класть пищу во все клювики по очереди. Сорочата толкаются, пихают друг друга, отталкивают неоперившимися крылышками.
Тот птенец, который потемнее, хотя пока еще не видит, все же всегда старается оказаться поближе ко входу в гнездо. Громким криком он требует есть.
Его глаза – темные, прикрытые светло-коричневой пленкой, тогда как глаза всех остальных птенцов – черные.
Может, это его подбросила кукушка? Или это все-таки наш собственный птенец?
– Раз он в нашем гнезде, значит – наш! – объясняет, оправдывается Рея.
Птенцы растут быстро... Они уже прозрели и с восторгом следят за пробивающимися сквозь ветки в гнездо пятнами света.
Этот, с темно-фиолетовой кожицей, уже покрылся мелкой сеточкой светлых перьев... Когда я на краю гнезда разрываю на куски воробьишку, птенцы мгновенно пожирают протянутые им куски. Но этот с наибольшим удовольствием ест гусениц, сверчков, вытащенных из-под камней сороконожек. На хвостах птенцов появляются первые рулевые перышки... Хвост того, другого, становится коричневым в светлую полоску... Хвосты остальных – блестящие, темно-синие.
Почему я не выкину из гнезда чужого птенца? Почему кормлю его, как будто он мой?
На его голове уже появились загибающиеся назад мелкие серые перышки. Это он – подкидыш кукушки с хохолком.
– Я не могу выгнать его...
– Пусть остается...
Мы в клювах выносим из гнезда густые темно-зеленые кучки, оставленные птенцами.
Птенцы растут все быстрее, становятся все крупнее... Крадут друг у друга гусениц и куски мяса.
Отличие подброшенного птенца от других становится совершенно несомненным. Но все же мы кормим его, чистим, расчесываем пух, прикрываем от холода своими крыльями. Хотим ли мы выгнать его? Или убить?
– Он в нашем гнезде, значит наш! – объясняет Рея.
Птенцы машут крылышками, подпрыгивают, рвутся побыстрее вылезти из гнезда.
Придет день, когда они все вместе вылетят на соседнюю ветку...
Почувствуют силу своих крыльев, научатся летать.
На голове кукушонка топорщится светло-серый хохолок, а белизна грудки и живота резко выделяется между темно-коричневыми, в белую крапинку крыльями... Как же непохож на других этот птенец, но все же я позволяю ему вернуться в гнездо и заснуть рядом с моими, бело-синими.
Я все продолжаю кормить, заботиться, ухаживать одинаково за всеми птенцами.
Они растут дружно, вместе порхают, гоняются друг за другом, вместе ищут еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93