Да, это будет непросто.
– Скажи этому ублюдку… – начала миссис Коксуэлл. Джеффри взял Беверли под руку:
– Тише, прошу вас. – Тогда она указала на Ника:
– Скажи ему. – Ник улыбнулся:
– С радостью, но когда придет время. Сейчас это может навредить Фил.
Беверли кивнула:
– Ты начинаешь мне нравиться, Ник Салливан. Ты серьезно относишься к моей дочери?
О'Нилл прикрыл трубку рукой, избавив Ника от необходимости отвечать.
– Он говорит – двадцать пять тысяч.
– Что? – Макалистер залепетал что-то, но все же взял себя в руки. – Это совершенно не соответствует степени вины, тем более еще не доказанной. Кроме того, безупречное прошлое Филиппы…
О'Нилл передал ему трубку, и Джеффри повторил свои возражения, хотя и более сдержанно. Черты его лица стали тверже, когда он выслушал ответ.
– Да, сэр, я защищаю ее в суде.
О'Нилл и Ник переглянулись.
– Нет, я не собираюсь публично унижать вас, сэр.
– Надо же, он, похоже, справляется, – сказала Беверли, и Ник согласно кивнул.
Макалистер расправил плечи.
– Но это крайне несправедливо, сэр. У моего клиента нет судимостей… – Он снова выслушал, после чего покачал головой: – При всем уважении, сэр, в этом деле явный конфликт интересов, и, возможно, было бы благоразумным… – Его прервали, рев судьи был слышан даже в комнате. Макалистер стиснул зубы. – Да, сэр, я действительно оспариваю ваше решение, – сказал он коротко. Последовала пауза. – Нет, сэр, не думаю, что пересмотр в понедельник утром будет уместен. – Он повысил голос: – Ваше решение неразумно и основано на… – В ответ раздалась такая брань, что Макалистер убрал трубку подальше от уха. – Вы закончили, сэр? – спросил он, когда судья замолчал. Голос Джеффри стал резким: – В таком случае примите к сведению: вы не можете уволить меня, потому что я сам ухожу. – И он кинул трубку на рычаг телефона.
Все уставились на Джеффри. Макалистер скромно потупил взор.
– Пока что все, – сказал он и расправил плечи. – Мама всегда говорила, что я должен сам добиваться своего. Надо же когда-нибудь начинать.
– На чем вы специализировались, Джеффри? – спросила Беверли.
– Меня всегда тянуло к уголовному праву.
– Нет, – она покачала головой, – вы никогда не познакомитесь с достойными людьми, если будете общаться с уголовниками. Рано или поздно вам придется защищать человека, про вину которого будут знать все, а в этом случае выигрыш равноценен поражению. – Она похлопала его по плечу. – Я бы рекомендовала вам семейное право.
Макалистер поморщился:
– Завещания? – Беверли улыбнулась:
– Разводы. Как раз сейчас я подумываю об одном. Если дело выгорит, вы войдете в адвокатскую элиту Бостона. – Она похлопала его по руке. – Счет в банке вырастет многократно. Кроме того, вы и личную жизнь сможете устроить.
– Вы собираетесь развестись с судьей Коксуэллом? – потребовал объяснений Макалистер.
Беверли кивнула.
– Я лучшие годы жизни потратила на него. Я старалась оправдать его ожидания, старалась угодить ему во всем. Боялась вызвать его гнев. С меня довольно. Филиппа показала мне, что есть и другой путь. Если возьмешься представлять меня в суде, Джеффри, то дело твое.
– Спасибо, я ценю ваше доверие.
– А как же Филиппа? – спросил О'Нилл.
– Я закончу то, что начал. Филиппа не проведет в тюрьме вторую ночь, – сказал Макалистер. – Можно мне еще раз воспользоваться вашим телефоном? Может, мама поможет мне с первым клиентом?
– В этом нет необходимости. – Ник положил на стол шерифа платиновую кредитную карточку. – Филиппа попала сюда из-за меня, мне ее и вызволять.
– Нет, этот молодой человек определенно мне нравится! – воскликнула Беверли. – Скажи, Ник, чем ты зарабатываешь на жизнь?
Должно быть, мне на нервы действовал серый цвет стен в камере. Особенно после того, как я осталась одна. А может, решетка на окне. Что бы это ни было, но весь ужас ситуации только сейчас начал доходить до меня. И мое положение мне очень не нравилось. Даже если обвинения снимут, то такие люди, как миссис Хатауэй, могут счесть это пятном на репутации фирмы. Это может пагубно сказаться на бизнесе. А ведь только-только дела пошли в гору. Я обанкрочусь, это провал. А если мне дадут условный срок? Я навсегда останусь изгоем в семье. Придется каждый вторник ходить на проверку в полицию. Я здорово подведу Элайн.
Самобичевание не привело ни к чему хорошему, я лишь еще глубже впадала в депрессию.
В замке забренчали ключи, и я в надежде посмотрела на дверь. Мама оделась слишком нарядно для визита в тюрьму, но я все равно была рада ее видеть.
– Милая, не сиди на этом, ты испачкаешь костюм. – Она говорила со мной так, будто мы пришли выпить по чашке чая в самый дорогой ресторан города, а я села на бордюр снаружи и не желаю ее слушать. Она помогла мне подняться и погладила по голове, словно маленькую девочку. От ее забот я чуть не разревелась.
– Мама, я в тюрьме.
Она перестала гладить меня по голове, зато принялась расправлять складки на моей одежде.
– У тебя прекрасный вкус, Филиппа. Надеюсь, ты унаследовала его от меня.
Я удивленно моргнула:
– Ты что, выпила?
Она чуть заметно улыбнулась:
– Совсем немного. Это место отрезвляет.
– Ты сбросила кокон?
– Что, прости?
– Неужели появилась прежняя Беверли Коксуэлл? – Моя мать считала, что у меня ужасный вкус во всем – от нижнего белья до мужчин.
Она взяла мое лицо в ладони и заглянула в глаза:
– Твоя мать поняла, что ошибалась.
Я смотрела на нее несколько мгновений, а затем покачала головой.
– Что случилось с миропорядком во вселенной? Ты признаешь, что не права?
Мама поморщилась:
– Я вышла замуж не за того человека и не сделала ничего, чтобы исправить это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93