Ему показалось, что до этого времени они еще не целовались. Те поцелуи, которыми она разбудила его, были такими невинными, такими робкими, что их, в сущности, не полагалось считать настоящими — скорее простыми напоминаниями о поцелуях. Теперь же Шеннон покрывал ее губы поцелуями, горячими, словно раскаленные угли.
Да, думала она, приоткрыв губы, чтобы принять его ласку, эти поцелуи жгут, как угли. Дэзи жаждала их, полная смятения и одновременно пленительного ожидания. Она выгнула свое тело навстречу ему, тихонько подталкивая его руки к своей груди, пока наконец его пальцы не нашли соски и не сжали их, заставив ее задрожать. Именно она — а вовсе не он — сама сорвала с себя ночную рубашку и отбросила ее в сторону одним резким нетерпеливым движением. Именно она помогала его ладоням скользить по гладкой коже своего тела; она сама трогала его во всех местах, куда могла дотянуться, касаясь играючи, как делает это резвящийся в воде дельфин. И только тут Шеннон понял, что хрупкость и беззащитность на самом деле являются силой Дэзи, а не ее слабостью. И еще ему стало ясно: она его хочет!
И он покорился ее страсти. Это было волшебством. Никогда прежде, понял он, пребывая словно в каком-то тумане, не отдавался он этому мощному потоку жизни, не чувствуя преград, создаваемых мыслью и разумом; никогда прежде не пил он из кубка бытия, не задумываясь над возможными последствиями. Вино жизни было на ее сладких губах, на ее сосках, так же как и в мягкой впадине ее живота. Он словно впитывал это вино всей своей кожей, впитывал жадно, как истомившийся путник. В тот момент, когда Шеннон вошел в нее, он почувствовал: вот теперь он добрался до истоков, откуда можно будет пить и пить до бесконечности.
Дэзи лежала тихо, чувствуя его в себе и желая, чтобы это состояние наполненности длилось еще и еще. У нее было ощущение, будто она плывет, уносимая течением, вниз по чистой и прозрачной реке, а на берегу, в зеленеющих рощах, поют птицы. Но не только это — помимо чувства блаженного покоя было еще счастье взаимных поисков, когда они оба, словно два охотника, распаляясь все сильнее и сильнее, тяжело дыша, погнались за никак не дававшейся в руки добычей. А лес между тем становился все гуще и гуще, и все же каждый из них сумел найти в нем то, что искал! Из горла Дэзи при этом вырвался крик — одновременно удивленный и радостный. Никогда прежде не случалось ей получать удовлетворение с такой полнотой и с таким невыразимым блаженством.
Потом, когда оба они лежали в полудреме, но изо всех сил сопротивляясь сну, Дэзи неожиданно для самой себя несколько раз… пукнула. Она пыталась сдержаться, но не смогла — и так продолжалось, как ей показалось, по крайней мере, целую минуту.
— Лягушки квакают… — сонным голосом лениво протянул Шеннон.
Дэзи сбросила одеяло и почти спрыгнула с кровати, но в этот момент длинные руки Шеннона буквально припечатали ее к матрасу.
— Такие маленькие лягушата. Так что и звук у тебя на единицу с плюсом.
— Пусти меня! — сгорая со стыда, выкрикнула Дэзи.
— Не пущу, пока ты не поймешь, что стыдиться тут нечего. Ну пукнула — что тут особенного? Это же естественно. Все равно как дышать…
— Перестань, пожалуйста, говорить это мерзкое слово! — взмолилась Дэзи, которой при этих словах Шеннона сделалось еще более стыдно.
— Сдается мне, ты не жила с мужчиной, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.
— С чего это ты взял? — быстро обернулась она к Шеннону.
Ей стало обидно: она действительно не жила, но, когда тебе двадцать пять, не очень-то приятно в этом признаваться.
— А с того, как ты реагировала на… салют королеве… Ну как тебе такой оборот, лучше?
— Гораздо, — пробормотала она, уткнувшись лицом ему в плечо. — Это что, так ты себе представляешь романтическое объяснение в любви?
— Видишь ли, не я выбирал обстоятельства, а они меня. При другом раскладе я, наверно, придумал бы что-нибудь и получше.
— Ну давай, придумывай!
— Дорогая, любимая, обожаемая Дэзи! Как мне заставить тебя поверить в то, что я предан тебе с благородством и трепетом, как средневековый рыцарь своей даме?
— Ну да, ты уже доказал это, — расхохоталась она. — А сейчас тебе пора спать, Шеннон. Скоро утро! Я пойду к себе и тоже посплю. Так что тебе придется побыть тут без меня на своем ужасном матрасе.
— Но почему ты уходишь? Что, разве нельзя спать вместе? Ты просто не можешь вот так бросить меня одного! — запротестовал он.
— Еще как могу! И не спрашивай меня почему, пожалуйста. Я и сама не знаю этого.
Шеннон сел на кровати, следя за тем, как Дэзи завязывает бантики ночной рубашки.
— Спокойной ночи! — заключила она, переходя на шепот.
Поцеловав его в губы, она выпорхнула из комнаты.
* * *
За завтраком Анабель с торжественным видом предложила Шеннону на выбор пять сортов меда к сдобной булочке с маслом. Общаясь с гостем, она в то же время умудрялась краем глаза следить за Дэзи, буквально светившейся от радости. Однако от ее придирчивого взгляда не укрылось и то, что Дэзи явно не выспалась, а уж одета она была как последний сорванец.
— Так какие у вас ближайшие планы, дети мои? — обратилась к ним обоим Анабель.
— Дети! — осклабился Шеннон, подняв глаза на хозяйку.
— Это просто видовое обозначение всех, кто не принадлежит к моему поколению, — пояснила Анабель.
— Вы к нему тоже не принадлежите, — поспешил уверить ее Шеннон.
— А вы с каждым днем становитесь все более очаровательным, молодой человек, — любезностью на любезность ответила Анабель.
— Мы собирались прогуляться в Онфлер, чтобы Шеннон посмотрел порт. Но, может, мне лучше оставить вас одних?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171