— Покаяния, — сказал я. — Эрик тоже употребил это слово.
Ричард раскрыл рот от изумления. Закрыл. Краска схлынула с его лица.
— У Эрика богатый запас слов, — наконец сказал он.
— Вы с ним не говорили на эту тему?
— С какой стати, черт побери?
— Я просто подумал, есть ли у Эрика причины чувствовать себя виновным.
— В чем, черт побери?
— Это я и спрашиваю, — сказал я, чувствуя себя скорее адвокатом во время перекрестного допроса, чем врачом, пытающимся облегчить боль.
Ричард прав, это наш сценарий, и я такой же актер, как и он.
— Нет, — сказал он. — С Эриком все в порядке. Эрик отличный парень.
Уронив плечи, Ричард потер глаза, проваливаясь в диван, и мне вдруг стало его жалко. Но тут я вспомнил о том, что он передал деньги Квентину Гоаду. Во имя того, чтобы закрыть дело.
— Значит, ничего определенного у Эрика на уме нет.
— Его мать уничтожила себя, его отца забрали в гестапо. Как вы думаете, что должно быть у него на уме? — Ричард снова уставился в погасший экран. — В чем дело? Вы недолюбливаете нас, потому что мы преуспели в жизни? Вы выросли в бедности? Вы испытываете неприязнь к детям богатых родителей? Неужели вас бесит то, что вам приходится изо дня в день иметь с ними дело, поскольку именно этим вы и зарабатываете на жизнь? Поэтому вы не хотите нам помочь?
Я непроизвольно вздохнул.
— Ну ладно, ладно, простите, — поспешил произнести Ричард. — Это уже было лишнее... просто день выдался тяжелым.
Я лишь прошу, чтобы вы помогли Эрику и Стейси. Если бы я не был в этом замешан, я справился бы со всем сам. По крайней мере, у меня хватает проницательности, чтобы видеть собственные недостатки. Про многих родителей своих пациентов вы можете сказать такое?
Наверху послышались шаги. Кто-то расхаживал по комнате. Остановился. Дети на втором этаже...
— С моей стороны никакой обструкции, Ричард, — сказал я. — Я здесь для того, чтобы помочь Эрику и Стейси. Вы сейчас способны ответить на некоторые вопросы относительно Джоанны?
— При чем тут Джоанна?
— Мне нужно выяснить основные моменты. В какой клинике она проходила обследование?
— В клинике Святого Михаила. А в чем дело?
— Возможно, мне надо будет взглянуть на ее историю болезни.
— Повторяю тот же вопрос.
— Я пытаюсь понять, что же с ней было.
— В ее истории болезни вы ни черта не найдете, — сказал Ричард. — В том-то все и дело. Врачи ничего не знали. Но какое отношение имеет болезнь Джоанны к нашему делу?
— Возможно, она имеет отношение к Эрику и Стейси, — сказал я. — Как я уже говорил, мне необходима информация. Вы даете мне разрешение заглянуть в историю болезни вашей жены?
— Ну да, конечно, вам его выпишет Сейфер. У него есть доверенность. А теперь вы не хотели бы подняться наверх и поговорить с детьми?
— Пожалуйста, потерпите еще немного, — сказал я. — После смерти Джоанны вы пытались связаться с Мейтом, но он вам не ответил...
— Разве я вам об этом говорил?
— Нет, это рассказала Джуди Маниту, представляя мне вашу семью.
— Джуди. — Ричард вытер лоб тыльной стороной руки. — Что ж, Джуди была права. Я действительно пытался связаться с ним. И не один раз. Ублюдок не удостоил меня ответом.
— Он также не устраивал пресс-конференцию по поводу ее смерти.
Он прищурился.
— И что?
— Кажется, основным мотивом Мейта было стремление к популярности...
— Тут вы попали в точку, — подтвердил Ричард. — Этот подонок ради дешевой славы не брезговал ничем. Но не просите меня объяснить, что он сделал, а что не делал. Для меня он был лишь именем из газет.
Которое легко стереть?
— Еще одна нестыковка: к тому времени, как Джоанна связалась с Мейтом, он уже давно перешел от мотелей к фургону. Однако Джоанна умерла в мотеле. Были ли у нее какие-то причины настаивать именно на этом? Причины, заставившие ее выбрать Ланкастер...
— Она там никогда не бывала, — сказал Ричард.
— В том мотеле?
— Вообще в Ланкастере. — Он рассмеялся. Смех его прозвучал резко, неожиданно, не к месту. — До той ночи. А я постоянно торчал там. Вел несколько дел, строил торговые центры, превращал дерьмо в золото. Летал на вертолете с крыши здания Муниципального банка до Палмдейла, остальной путь преодолевал на машине. Я провел там так много времени, черт побери, что мне стало казаться, будто я сделан из песка. Джоанна ничего этого не видела. Я просил — умолял ее съездить туда, хотя бы раз. Пообедать со мной, посмотреть, чего мы добились. Я рассказывал ей, что пустыня бывает очень красивой, если смотреть на нее по-особому. Мы могли бы найти какую-нибудь дешевую забегаловку — пиццерию или что-то в этом духе. Мы ходили по таким заведениям, когда еще только гуляли до свадьбы, и у нас вечно не хватало денег. Джоанна не хотела и слышать об этом. Упорно отказывалась, утверждая, что ехать очень далеко. Движение слишком оживленное, на дороге слишком сухо, слишком жарко, она слишком занята, — причина всегда находилась. — Ричард снова рассмеялся. — Но именно там она закончила свой путь.
Он посмотрел мне в глаза. Впервые его взгляд не был воинственным. Печальным, жалобным, молящим ответа.
— О Господи, — вдруг выдохнул Ричард, задыхаясь от резкого сдавленного плача.
Он дернулся на диване, словно поднятый в воздух болью и низвергнутый вниз судьбой.
— Будь она проклята, — прошептал он.
Поединок с собой был проигран. Слезы хлынули ручьем. Ричард молотил кулаками воздух, свои колени, грудь, плечи, тер глаза. Пряча лицо от меня.
— Ланкастер, мать твою! Она уехала туда для этого! О Господи! Господи Иисусе!
Ричард уронил голову между колен, словно его тошнило, но, не найдя успокоения в этой позе, вскочил на ноги и, подбежав к стеклянным дверям, отвернулся от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128