Вдруг Ниалл насторожился. В пене волн на западе мелькнули паруса — к Клон Тарую направлялась каррака.
— Безумцы. Выходить в море в такую пору, — заметил один из воинов.
— Это… нет, сдается мне… — медленно проговорил Ниалл. — Н-но! — он ударил пятками в бока коня, и усталый скакун перешел на галоп. Воины отстали, один только Бреккан поспевал за отцом. Ниалл не оглядывался. Остановился он только у кромки волн.
Каррака была уже совсем близко. Это было большое двухмачтовое судно, кожаные борта которого несли больше десятка человек. Паруса сползли вниз, и корабль, направляемый ударами весел, уткнулся носом в прибрежный песок. На берег выскочил человек и бегом направился к королю. Ниалл спрыгнул с коня и бросился ему навстречу.
— Добро пожаловать, дорогой, добро пожаловать! — воскликнул король. — Ты отлично выглядишь — и все твои парни вернулись живыми! Как прошло дело?
Прибывший отступил на пару шагов назад. Это был крепкий жилистый мужчина. Каштановая бородка окружала обветренное, осунувшееся лицо. Усталость и промокшая одежда не мешала ему держаться с непринужденным достоинством.
— В море мокро, на земле жестко, — со смехом ответил он. — Но страдали мы недаром. Ты оказался прав. Римские солдаты объявили Максима своим повелителем, и он с большей частью войска покинул Галлию.
— Ах-ха! — выкрикнул Ниалл.
— Не торопись праздновать победу, мой дорогой король. Они еще не дошли до того, чтобы оставить форты без охраны, а кроме того, у меня есть новости, касающиеся саксов.
Ниалл ударил кулаком в ладонь.
— И все же…
К ним почтительно приблизился шкипер. Ниалл приветливо поздоровался с ним и пообещал угостить свежей олениной. Тем временем взгляд худощавого незнакомца остановился на Бреккане.
— Неужто твой сын? Давно же я не видал его. Он в ту пору едва ходить научился.
— Он, — кивнул Ниалл. — Бреккан, милый, ты, верно, не помнишь Вайла Мак-Карбри, верного человека, который не раз выполнял для меня трудные поручения. И никогда еще не брался он за дело труднее того, что исполнил сейчас.
— Э, не пугай парня, не так уж это было трудно, — заметил Вайл, не выказывая, впрочем, особой скромности. — Я знаю те места, и язык мне знаком. К тому же я и по-латыни немного разбираю. Так что всего и дела было — бродить там и сям под видом безвредного торговца, да иногда подпоить одного, а другого разозлить, чтобы у парней язык развязался.
В глазах Ниалла отразилось багровое грозовое небо.
— Максим ушел, — прошептал он. — Этим летом еще рано тревожить Альбу, но на юге римляне сцепятся друг с другом, и тогда… — и снова он выкрикнул: — Ах-ха!
Бреккан не вытерпел и ухватил отца за рукав.
— Отец, — воскликнул он, — ты возьмешь меня, правда? Ты обещал! Я помогу тебе отомстить!
Ниалл прижал к груди хрупкую руку подростка.
— Пусть будет так. — Он выпустил ладонь сына и застыл на несколько мгновений, хмурясь, но потом передернул плечами. — Видно, такова воля Медб, — и повернулся к морякам. — Идемте. Оставьте судно на причале — и в гостиницу. Хозяйка, вдова Моригель, готовит на славу. А потом… потом послушаем новости.
Бреккан приплясывал и радостно вопил.

Глава десятая

I
Зал в базилике, в котором собрался Совет суффетов, мог вместить целую толпу народа. Его строгие стены были облицованы блестевшим вкраплениями слюды гранитом, прекрасным мрамором, пестрым серпентином и узорчатым ониксом. Большие окна пропускали окрашенный зеленоватым сиянием стекол дневной свет. Под сводчатым потолком громко отдавался и самый тихий голос. По сторонам прохода были установлены ряды скамей, обращенные к тронному возвышению в конце зала. За спинкой трона виднелась высокая ниша, в которой стояли величественные изваяния Трех. Справа высилась статуя Тараниса, в середине — Белисамы. Образ Лера был представлен мозаичной плитой с изображением кракена.
Грациллоний вступил в зал, когда собравшиеся расселись по местам. В руке он нес Молот, на груди, открытый взглядам, висел Ключ, но на голове вместо короны блестел простой обруч. За ним следовали легионеры в полном вооружении. Под каменными сводами раскатился грохот подбитых гвоздями подошв. Солдаты заняли места по сторонам возвышения и за троном, перед высокими статуями богов. Грациллоний встал перед троном. Собрание встретило его громовым молчанием. Подняв Молот, римлянин заученно продекламировал:
— Во имя Тараниса, мир. Да защитит он нас!
Девять королев в голубых одеждах с белыми покрывалами на головах сидели рядом на левой передней скамье. Виндилис поднялась, простерла перед собой руки ладонями вниз и отозвалась:
— Во имя Белисамы, мир, да благословит она нас.
Значит, понял Грациллоний, она и будет говорить за всех королев, если только в ходе дискуссии кто-то из них не сочтет необходимым вставить слово. Интересно, почему избрали оратором ее, а не старую мудрую Квинипилис, например? В острых чертах Виндилис сквозила жесткость, которая едва ли поможет достичь мира. Впрочем, решения королев не подлежат обсуждению.
Виндилис опустилась на скамью. На правой стороне ряда поднялся Ханнон Балтизи. Седая борода ниспадала на одеяния цветов штормового моря — белые гребни на зеленых волнах. Ханнон не был жрецом — у бога, чьи земные дела он представлял, не имелось служителей, если не считать таковыми всех шкиперов Иса. Но ему, как капитану, выпало произнести:
— Во имя Лера, мир. Да не падет на нас его гнев.
Грациллоний передал Молот Эпиллу, которого назначил своим наместником, и выпрямился, озирая собравшихся. Тридцать три человека — не считая высших жриц, все мужчины, представители тринадцати суффетских кланов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135