Хотелось глотнуть вина, и не слишком разбавленного.
Кинан заговорил не сразу.
— Я уже слышал кое-что из этого прежде, — сказал он. — Но ты рассказал так… живо.
— Хорошо, если так, — вздохнул Грациллоний, — хотя это не моя заслуга. Моими устами говорил Дух. Обдумай услышанное. Задавай вопросы. Мы встретимся еще несколько раз, потому что мой рассказ не окончен. После этого, если не раздумаешь — имей в виду, я не стал бы сердиться на тебя за это, потому что каждый должен сам выбрать свой путь, — если ты не раздумаешь, я, как сумею, посвящу тебя.

II
Дахилис решила отправиться в Нимфеум, просить благословения ребенку, которого носила. К ее радости, Грациллоний согласился проводить жену. Им предстояло всего десять миль пути, так что отправились без слуг, прихватив только корзинку с легким завтраком. Грациллоний все же взял с собой троих легионеров — не для безопасности, как он объяснил, а для поддержания королевского достоинства. Дахилис смеялась от удовольствия и хлопала в ладоши. Ей давно хотелось получше познакомиться с римлянами — доверенными людьми мужа. Грациллоний выбрал Маклавия, Верику и Кинана.
Впятером они выехали через Верхние Ворота, миновали кузни, кожевенные и прочие шумные или дурно пахнущие мастерские, изгнанные за черту города, и свернули с мощеной Аквилонской дороги на тропу, уводящую к востоку вдоль канала. Тропинка пересекала южный край Священного леса. Солнечным днем под зелеными с золотом сводами леса дышалось легко и радостно, но Дахилис задрожала и потянулась к руке мужа. Впрочем, едва лес остался позади, она снова развеселилась.
— Правда, красиво? — воскликнула она. — Как добры Трое, создавшие все это для нас!
В самом деле, мир был хорош. Под светлым небом, где проплывали редкие облачка да проносились птицы, зеленела долина. Луга пестрели цветами. Среди садов белели хижины фермеров. На холмах виднелась красная черепица крыш и блестели стекла окон богатых усадеб. Веял теплый ветерок, доносил запахи цветов, зелени и возделанной земли. В каменном русле ярко мерцала рябь на водах канала, высокие берега поросли изумрудным мхом, над ними парили голубые стрекозы.
— Красиво, — с улыбкой согласился Грациллоний, — но проигрывает в сравнении с тобой.
В самом деле, Дахилис была хороша. Ее волосы свободно рассыпались по плечам, желтые, как лютики в траве, серебристое платье туго перепоясано по все еще тонкой талии, юбка с высоким разрезом для верховой езды открывала ножку, созданную мастером, равным Праксителю, — но живую и готовую пуститься в пляс. И какая же крошечная на этой ножке сандалия!
— Ой-ой! — рассмеялась она. — Ты учишься любезничать, милый? Берегись, римлянину подобает быть грубоватым!
Тропа лениво взбиралась к лугам, где паслись стада. Близ Иса было мало пахотной земли — зерно в город ввозили из Озисмии. Ребятишки-пастухи бросались к изгородям, полюбоваться на редкое зрелище — высокий нарядный мужчина, трое воинов в блестящих доспехах и знатная красавица. Собаки лаяли до хрипоты. Дахилис махала рукой и приветливо здоровалась с пастушатами.
Они нашли тенистое местечко и остановились отдохнуть и перекусить. Дахилис разложила на траве хлеб, масло, соленую рыбу, крутые яйца, поставила флягу с вином. Кинан покачал головой и отошел в сторону.
— Не нравится? — забеспокоилась королева.
— Он постится перед неким религиозным обрядом, — объяснил Грациллоний.
— О! — она поспешно сменила тему. Верика и Маклавий охотно развлекали ее разговорами. Заметив, что женщине не по нраву рассказы о войне и сражениях, легионеры предались воспоминаниям о родной Британии. Дахилис слушала, затаив дыхание.
— Грациллоний, дорогой! Как бы мне хотелось когда-нибудь побывать с тобой в твоей стране!
Центурион промолчал, но про себя подумал, что это маловероятно, а случись такая возможность, путешествие было бы небезопасным и вряд ли доставило бы ей удовольствие.
Они уже подъезжали к границе, когда тропа свернула к северу и круто пошла вверх. Канал превратился в обычный ручей со множеством маленьких водопадов и тихих заводей. Лес стал гуще, в тени под сенью деревьев играли солнечные зайчики. Здесь царила прохлада. Нимфеум открылся перед ними внезапно. И Грациллоний едва не ахнул от изумления.
Он раскинулся на дне широкой круглой долины между холмами, открытой с юга. Склоны холмов поросли диким лесом. На восточном склоне из-под груды валунов пробивался священный источник, а над ним, в тени огромной липы, стояло изваяние Матери. Все воды долины стекались в широкий чистый пруд, из которого выбегал ручей, дававший начало каналу. По глади пруда плавали лебеди. Вокруг расстилался шелковистый газон, по траве гуляли важные павлины. По краю лужайки с милой простотой были раскиданы беседки, клумбы и живые изгороди. На западной стороне открывалось здание Нимфеума, деревянное, но с классической колоннадой, выкрашенной белым. Небольшое здание с широкими окнами казалось легким, воздушным. Пара священных кошек богини возлежали на ступенях портика, под крышей ворковали Ее голубки.
Здесь, по преданию, собирались духи природы в облике прекрасных дев, чтобы купаться в лунном сиянии по ночам, а днем играть среди деревьев. Нередко появлялся и рогатый Кернуннос, привлеченный их красотой. Здесь было единственное в мире место, где бог Леса не внушал ужаса. Говорили, что вечерний и утренний бриз рождается от его влюбленных вздохов. В Нимфеум частенько приходили женихи и невесты перед свадьбой, будущие матери и усталые душой — в поисках отдохновения.
Отряд Грациллония спешился. Лошадей привязали, и, охваченные радостным трепетом, люди направились к зданию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135