Сушей, правда, эту мокрую землю назвать было трудно, однако это был берег.
Повалившись на склоне холма, там, куда не должна была поднять вода, подруги долго лежали без сил, даже не распутав связывающую их веревку. А дождь все лил и лил, смывая с них все напряжение безумной ночи.
Он не утих и утром, не утих днем. Поднявшись, полуживые от усталости девушки побрели искать хоть какое укрытие, чтобы переждать день и отдохнуть.
Лило весь день. Скорчившись под толстым поваленным стволом, путницы подкрепили силы размокшим в рюкзаках черным хлебом и парой глотков «драконьей крови». А когда к вечеру дождь наконец кончился, Кейтри посчастливилось отыскать подгнившее бревно, в глубине которого можно было наскрести относительно сухой трухи. Тахгил повезло меньше: как ни задирала она голову, как ни всматривалась в кроны деревьев, не завиднеются ли там темные шары хлеба Светлых, — все понапрасну. То ли усталые глаза подводили свою измученную хозяйку, то ли здесь этого деликатеса просто не росло. Путницы выскребли сердцевину ствола и подожгли. Одежда потихоньку начала сохнуть.
Ночью Тахгил молча сидела у огня. В глазах ее отражались языки пламени. Вдруг кольцо резко сдавило палец. Девушка отвернулась от огня, чтобы глаза скорее привыкли к темноте, и предостерегающе прошептала своим спутницам:
— Какая-то нежить рядом.
Сверкнула золотом узорная парча. На краю обруча тьмы стоял высокий и стройный болотный цветок — должно быть, лилия. Глаза Тахгил расширились от изумления.
Неужели это женщина из народа талитов?
Дама в зеленом наряде шагнула вперед. Волосы ее золотились желтизной нарциссов и лютиков. Складки шелка спадали с плеч на тонкую талию, опоясанную венком кувшинок. В волосах висели, а скорее сказать — росли, маленькие зеленовато-белые цветы. Прекрасное лицо явно принадлежало не смертной деве. Искорки отраженного пламени костра плясали в ее волосах, скользили по ручейкам воды, что струились с кудрей вниз по зеленому платью с широкими рукавами и разливались лужицей у босых ножек незнакомки, похожих на две маленькие рыбки.
Груагахи никогда не высыхают — как и фуаты, и волосы морских русалок.
Лепестки губ розового ротика приоткрылись.
— Нельзя ли мне обсушиться у вашего огня?
Глубокий, звучный голос, с легкой хрипотцой. Тахгил вспомнилось предупреждение лебединой девушки: «Позовите их, приютите».
— Добро пожаловать, — учтиво отозвалась она, скрывая неприязнь и страх.
Вивиана с Кейтри опасливо отпрянули подальше от колдовской гостьи. Та исподлобья поглядывала на них из-под тяжелых, нависших век, тянула к огню руки с длинными тонкими пальцами. С узких запястий капала на землю вода.
— Звезды, помилосердствуйте, — прошептала Кейтри.
Глаза у девочки сделались совсем круглыми. Она вцепилась в свои лохмотья, как утопающий цепляется за спасительное бревно.
Вивиана взялась за торчащий из-за пояса кинжал. Перехватив ее взгляд, Тахгил выразительно покачала головой.
Груагахи продолжали приходить всю ночь. Все они просили о том же, что и первая, и получали такой же ответ. Вторым оказался дух мужского пола, волосатый и абсолютно голый. Третьим — красивый и тонкий юноша, одетый в наряд оттенка молодого лука и алых маков.
— Нам бы давно пора идти, — украдкой прошептала Вивиана Тахгил. — Вы же сами твердили, нельзя мешкать.
— Предлагаешь нам показать гостям спину и уйти своей дорогой? — тихо спросила Тахгил. — Обидеть их тем, что отведем от них глаза? Ну уж нет! Пока они сидят здесь, нам тоже придется остаться. Лучше пользуйтесь неожиданной передышкой. Поспите.
Кейтри, напрочь игнорируя неожиданно представшее ее взору зрелище обнаженного мужского достоинства речной нежити, уже дремала, свернувшись как котенок. Когда же Тахгил перевела взгляд на девушку груагах, то увидела древнюю каргу, тощую и изнуренную, тянувшую иссохшие пальцы к огню. С костлявых рук стекала вода. Передернувшись, Вивиана начала было приподниматься.
— Не надо! — взмолилась Тахгил, хватая Вивиану за локоть.
Удержать фрейлину оказалось неожиданно просто: то ли ей не так уж хотелось уйти, то ли она просто не могла сопротивляться руке, на которой было надето волшебное кольцо.
— С тех пор как ты притронулась к гоблинским плодам, ты сильно изменилась, — заметила Тахгил.
— Это вы изменились, а не я, — фыркнула Вивиана, однако и не думала вырываться.
Тахгил поглядела на старуху. Та снова обернулась прекрасной девушкой с длинными золотыми волосами, сверкавшими, точно солнце на глади вод. На плече у нее сидела нефритовая лягушка.
— Коровье молоко слаще меда, — внезапно заявил волосатый голый груагах.
Кожа у него была скользкой и склизкой, а борода и волосы слиплись, как будто он только что вылез из пруда. Грудь и спина поросли густой шерстью. Такие же клоки торчали на чреслах и в подмышках существа, да и на остальных частях тела виднелись густые волосы.
— Будь у нас молоко, мы охотно поделились бы с вами, — отозвалась Тахгил. — Увы, у нас его нет.
Глаза груагаха, глубоко посаженные под нависающими кустистыми бровями, сузились в щелочки. Они походили на осколки изумруда, на глаза утопленника. Он снова уткнулся взором в костер, протягивая здоровенные грубые ручищи к языкам пламени. Вода шкворчала и шипела, падая на раскаленные уголья.
На счастье, груагахи сидели чуть ниже по склону, чем их смертные соседи, не то девушкам оказаться бы в глубокой луже, усеянной зеленовато-белыми цветочками.
— Шиллава, шиллава, сонрилон делахиррина.
Голос юноши в одеянии цвета зеленой травы и алых вишен звучал журчанием воды по камням, шелестом тростника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169