— Судя по виду, лебединой деве все это до смерти надоело. — Что вообще проку от полуживой и полоумной смертной? Что она сможет сделать? И кто поручится за то, что те две пленницы еще живы? Весь этот план — сплошной сумбур, заранее обречен на неудачу. Хватит! Сколько можно делать глупости?
Тахгил упрямо произнесла:
— Вы должны мне помочь. Проведите меня в Крепость, только тайно. Я не отступлю от своего. Я должна найти подруг прежде, чем погибну сама.
Она смутно осознавала, что лебединая дева смотрит на нее оскорбленно, Тулли озадаченно, а Тигнакомайре как-то неопределенно. Уриск задумчиво поглаживал козлиную бородку.
— Через Ледяные трубки, — вдруг предложил найгель. — Скважины под равниной.
— В жизни о них не слыхал, — заявил Тулли. — Это туннели фридеанских каменщиков?
— Не фридеанских. Их прорыли совсем другие существа.
— Подобные подземные проходы прочно запечатаны, насколько гласит о том сзод лебединой мудрости, — пробормотала Витбью.
— Те, что парят в поднебесье, видят только поверхность земли, — глубокомысленно заметил найгель. — А вода просачивается под землю и знает все тайны.
— Ты ведь не собрался лезть ни в какие подземные реки? — всполошился Тулли. — Девонька не проплывет по туннелю, заполненному водой.
— Реки текут ниже. Ледяные трубки идут выше. Там сухо. Их сделали люди. Умные люди. Колдуны Намарры.
— И как мне найти вход в эти Ледяные трубки? — спросила Тахгил.
— Жди, — бросил в ответ Тигнакомайре. — Я поищу.
Он скакнул в сторону и помчался по отвесным утесам с такой легкостью, будто это были ровные, усыпанные песком дорожки дворцового парка. Копыта его умудрялись найти опору там, где, на первый взгляд, не уцепилась бы и кошка. А вокруг переливалась вечная ночь. Южный ветер приносил далекое кваканье лягушек.
Тигнакомайре вернулся очень не скоро. На вершине плато тем временем происходило какое-то смятение. Спригганы снова выстроились по краю обрыва, их тонкие веретенообразные фигуры вырисовывались на фоне неба, точно пляшущие иероглифы. Одни из них что-то кричали, другие уже начали спускаться по лестнице.
— Скачем! — велел Тигнакомайре.
Забравшись ему на спину, Тахгил понеслась прочь от всей этой суматохи. Найгель мчался по узкому выступу, пока тот наконец не свернул за торчащую скалу. Спригганов видно больше не было. Мышцы Тигнакомайре работали ритмично и неутомимо, под копытами разверзались бездонные пропасти и ущелья, где гуляли зловещие ветра. Звезды казались лишь искрами, разлетающимися из-под копыт волшебного скакуна. Наконец он добрался до вертикальной расщелины — темная и мрачная, она врезалась глубоко в толщу утеса. Найгель осторожно просунул нос за высокий валун и принюхался, а потом шагнул в глубь трещины.
Тьма непроглядным густым дегтем запечатала глаза Тахгил. Девушка чувствовала, как водяной конь идет все дальше и дальше. Раздавшийся рядом голос заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Если бы не чары кайгеля, она бы упала.
— И где бы нам взять свету для девоньки?
Волны отражающегося от стен звука насмешливо передразнили вопрос Тулли.
И тут вдруг вспыхнул свет. Он освободил глаза Тахгил от дегтя, очистил их, точно луковицы, словно бы распахнул запиравшие их ставни, содрал веки, роговицу, хрусталик — и теперь они невидящим взором смотрели в белую слепоту.
Однако погас этот свет так же быстро, как появился.
— Неплохо, но чересчур резко, — бормотнул сам себе уриск.
На этот раз он открывал мерцающий камень Таптартарата медленнее и осторожнее. Узенький луч вырвался из-под каменной крышки, метнулся на гладь камня, отразился от нее и запрыгал, заметался меж бесчисленных гладких граней, дробясь на миллионы и миллионы маленьких лучиков.
— О! — вздохнула Тахгил, в благоговейном потрясении поднимая голову.
— О! О! О! — подхватило эхо.
Со всех сторон сверкали ослепительные радуги. Трубка оказалась высокой и широкой — около восьмидесяти футов в вышину и пятидесяти в ширину. Тут могла бы проехаться в ряд добрая дюжина всадников с развевающимися походными знаменами над головой.
Пологие, наклонные грани стен, пола и потолка улавливали теплое янтарно-оранжевое мерцание Жаркого Сердца Таптартарата, подхватывали и повторяли его множеством одинаковых изображений, раскладывали их тончайшими оттенками цвета. Идти здесь было — все равно что попасть внутрь гигантского калейдоскопа, на самом же деле Трубка являла собой сквозной ход в самой сердцевине невообразимо огромного кристалла. Великолепного, но холодного и безжалостного.
Тигнакомайре как раз шагнул за край широкой полосы серых скал — то ли гранита, то ли базальта, — что служили оправой этого огромного полого кристалла. И едва копыта коня коснулись хрустального пола, он зазвенел — но не тусклым звяканьем ложки, что ударит пару раз по стеклянному кубку да и замрет там, породив несколько гулких отзвуков. Нет, то был совсем иной звон: колебания звука расходились, раскатывались по полу и вверх по стенам, растекались под сводами туннеля, пересекаясь и взаимодействуя с такими же отражениями и порождал этими столкновениями все новые переливы частот, — и все эти мелодичные звуки, чистые и прозрачные, как родниковая вода, сливались в единую мелодию, что все длилась и длилась.
Тигнакомайре в нерешительности застыл на месте. Наконец последние отзвуки замолкли. Кристалл затих в чутком ожидании.
— Да, бесшумно тут не пройти, — заметил Тигнакомайре. «Пройти, пройти, ти-ти-ти…» — пропели хрустальные своды, как будто льдистые искорки падали с небес, моря, солнца, огня и воды.
— Рискнем, — отозвалась Тахгил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169