Случайный наблюдатель скорее всего принял бы их за трех крестьянок в капюшонах-талтри и крепких башмаках. Первая — и скорее всего главная — была высока и стройна, на лицо ее падали пряди грязных темных волос. Из-под капюшона второй, пониже и попухлее, выбивались соломенные кудряшки. Тонкое личико третьей, самой маленькой и хрупкой, казалось совсем еще детским, а волосы ее были аккуратно зачесаны назад. Странницы брели почти по пояс в цветах — среди многоцветья тюльпанов, похожих на изящные бокалы на тонких ножках, шелковистых неженок-пионов и лютиков, душистых стрелок нарциссов и шляпок фрезий, гроздей и колокольчиков гиацинтов, синих лент «девицы в зелени», простодушных личиков примул и столбиков крокусов, усыпанных шафранной пыльцой. Переходили вброд заболоченные ручейки по колено глубиной, и так же, по колено, шли среди воинств низкорослых ирисов, что размахивали благородными знаменами аметистовых цветов с желтыми язычками. На ночь девушки находили приют в развилках или на островках в таких вот ручейках, чтобы проточная вода уберегла их хотя бы от мелкой нежити.
Ибо нежить тут так и кишела.
С приближением вечера меж цветочных стеблей начинали скакать ежжи — крошечные горбатые карлики с выпученными глазами и злобными поросячьими лицами. Они швырялись в путниц камешками, выкрикивали всякие ругательства тонкими птичьими голосами, а потом, сделав сальто, катились по земле кувырком — и там, где только что был карлик, вдруг возникал ощетинившийся еж. Он разворачивался, фыркал и исчезал в траве. Цветы шелестели и покачивались, как будто по Арвенским лугам шли чьи-то невидимые ноги.
Эти ежжи изрядно досаждали девушкам, а кидались так метко, что очень скоро путницы были все в ссадинах и синяках. Причем, похоже, чем больше жертвы кричали и отмахивались, пытаясь прогнать мелких пакостников, тем больше тем все это нравилось. С презрительным хохотом они швыряли очередную порцию камней и, перекувырнувшись, пропадали из виду.
— Хватит, — наконец сказала подругам Тахгил. — Наша реакция их только раззадоривает. Не обращайте внимания на их выходки — авось им скоро наскучит.
— Гнусные ежжи, из-за них про всех ежей дурная слава идет, — в сердцах промолвила Кейтри, вытирая кровь со щеки, рассеченной острым камнем. — Верно, тут много лет смертных не проходило, вот теперь они так над нами и потешаются.
— Навряд ли им есть, о чем еще думать, — заметила Вивиана.
— Навряд ли им есть, чем думать, — язвительно поправила Кейтри.
Ежжи еще пару раз возвращались — видно, на случай, если странницы истосковались по столь малоприятной компании.
— И где они находят столько камней? — недоумевала Вивиана.
Звезды висели над головой огромными пылающими снежинками.

* * *
Однажды на закате, отправившись собирать сухие ветки рододендронов на растопку, Вивиана вдруг истошно закричала и, лепеча от ужаса что-то невнятное, бросилась через ручей на островок, где устроили лагерь. Схватив ножи и увесистые палки, Тахгил и Кейтри встали спина к спине, зажав между собой дрожащую Вивиану, и приготовились защищаться.
— Если явится что-нибудь и вправду серьезное, шансов у нас никаких, — пробормотала Кейтри Тахгил под истерические всхлипы Вивианы.
— Знаю.
Они обшаривали взглядами луга. Омываемые вольным ветерком цветы кивали головками. Слышались протяжные, точно голос флейты, крики сорокопутов. Казалось, этим безбрежным диким садам неведомо зло.
— Что ты видела, Виа? — не поворачивая головы, спросила Тахгил.
Нервы у нее вибрировали от напряжения, точно оснастка корабля в бурю.
— Он на меня ка-ак выскочил. Лицо человечье, только все такое помятое, с рожками. Выше пояса совсем голый, десять футов ростом, а ноги как у козла.
— Как у козла? А ты уверена, что он десяти футов ростом?
— Ну, скорее девять. Может, восемь. Но никак не меньше пяти или четырех…
— Уриск.
— Вы бы его видели! Просто ужас!
— По описанию, Виа, получается уриск. Скажи, он был похож на мраморную фигуру, что подпирает каминную полку в Каэрмелорском дворце?
— Нуда, пожалуй. Только…
— Если ты видела уриска, нам бояться нечего.
— Может, его, а может, и не его. Только страхолюдный он — жуть.
Никакой нежити на Арвенских полях сейчас не было видно и в помине.
Когда странницы зажгли костерок, книга ночи раскрылась. Темные страницы ее были покрыты рунами созвездий, медлительным, исполинским языком, древним, как мир.
— Вокруг полно трау, — заметила Тахгил на следующее утро, когда они собрали вещи и вновь двинулись по испещренной цветными пятнами равнине. — Я каждую ночь вижу, как они разгуливают в звездном свете.
— А, Серые Соседи, — кивнула Вивиана. — Вообще-то они довольно безвредные, но если их рассердить, непременно отомстят, не забудут обиды.
— В Башне мы вообще никакой нежити в глаза не видели, — сказала Кейтри. — Только когда собирали грибы и ягоды и возвращались из леса совсем уж поздно, иногда кто-нибудь мельком замечал в глубине чащи чьи-то горящие глаза. Но такое бывало совсем редко.
— У нас в Уитэме жил домовой, — сообщила Вивиана. — Его звали Слепой Билл — весьма ответственный домовик, его стараниями там все так и сверкало, ни сориночки. И еще одна придворная нечисть из свиты миледи в Аркуне — она, бывало, частенько пела с нами и раскачивалась на крючке для чайника. Но неявных я вблизи никогда не видела, — она передернулась, — пока не встретила хобиягов по пути в твою Башню, Кейт. Да и без этой встречи, по чести говоря, охотно бы обошлась.
— А теперь вот ты видала еще и уриска, — добавила Тахгил, — и более того, сильно подозреваю, что этот уриск идет за нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169