В том числе — стройного молодого рыцаря в белой льняной рубахе, серебряной плетеной кольчуге и серебряном же панцире. Над короткой глиняной трубкой, что он курил, вились молочные струи тумана. Темны, как нежданная утрата, были его волосы, а глаза — цвета дикой сливы. Лицо было красиво роковой красотой, точно у юного поэта, обреченного на преждевременную могилу. Проклятие смертных дев — Юный Валентин, обрекший Вивиану на мучительную и долгую смерть.
Меж колокольчиков неторопливо прогуливались прелестные дамы и девицы — на вид ни одна из них не перешагнула порог семнадцатилетия. Иные из них играли, перекидывались золотым мячиком. Были средь них и женские воплощения ганконеров — йань-ши, обычно невидимые никому, кроме тех смертных, кого они околдовывали, и соблазнительные бааван-ши, менее изысканные и более ненасытные в своем смертельном искусстве. Всех их можно было принять за обычных смертных, если не приглядываться повнимательнее. На первый взгляд они казались красавицами в роскошных одеждах — платьях из свежей листвы или сплетенных воедино прожилок листьев, корсетах из серебряного шелка паучьих нитей и серых кротовых шкурок, пышных шляпах, откуда выглядывали живые совы, кожаных плащах, что застегивались на плечах при помощи серебряных тараканов или громадных рогатых жуков, звенящих браслетах и цепочках из крохотных позолоченных черепов мышей и лягушек, сережках из длинных уховерток. Тонкие талии, изящные длинные шейки, прелестные ручки — но время от времени из-под подола платья прекрасной девы вместо точеной лодыжки высовывалась хищная когтистая лапа, а при взмахе хорошенькой головки в густых локонах проглядывал острый кончик мохнатого лисьего уха. Трепещущие ресницы вдруг приподнимались над вертикальными зрачками кошки или василиска, а свисающий с юбки длинный пояс с кисточкой на конце неожиданно подрагивал и извивался, так что становилось ясно, что это просто-напросто хвост.
Остроухие спригганы и приземистые, точно гигантские жабы, хобияги казались естественной частью столь пестрой компании. А в отдалении, в глубине серых теней, скакал меж стволов рослый всадник с увенчанной рогами величественной головой.
Здесь, у Моррагана, собралась по меньшей мере половина участников Аттриода Неявных. Уж не стал ли он вождем этой избранной семерки — подобно тому, как брат его возглавляет Королевский Аттриод, избранную семерку самых могучих смертных? Не хватает только троих Принцев Ужаса — Керба, кого еще зовут Убийцей, Куачага из Фуатана и чудовищного Атаха. А может статься, и эти злобные владыки затаились где-то неподалеку.
За плечом принца Моррагана стояли виночерпий и бард. Вокруг шеи барда обвивался сетчатый питон с яркими гранатами глаз, а с пояса свисал набор деревянных свирелей. Едва разглядев эти своеобразные инструменты, Ашалинда поняла — именно они принадлежали некогда Цирнданелю, Королевскому барду Светлых. То были Флейты Лиантайна, те самые флейты, что принесли столько горя Хис Меллину, а потом попали к колдуну Коргуту. В груди девушки всколыхнулись воспоминания детства, с губ сорвался тихий крик.
У ног принца лежала лебединая дева. Еще три бродили неподалеку — в одной из них Ашалинда изумленно узнала Витбью в венке из шиповника. Когда взгляд Моррагана скользнул по ней, Витбью присела в глубоком реверансе и улыбнулась тайной, многозначительной улыбкой.
Слово взял Яллери Браун.
— Государь мой, — предложил он, — только позвольте — и я вырву воспоминания о Воротах прямо из черепа этой поедателькицы кошала. Когда ее шелковистая плоть познает огонь, клинок и плеть, возможно, память у нее прояснится.
Он швырнул крысу на колени Кейтри. Острые зубы вонзились в руку девочки, Кейтри вскрикнула и отбросила крысу в заросли тимьяна. Из тени выпрыгнул вспугнутый олень, но не умчался прочь. Серебристая лисица проворно схватила несчастного грызуна и убежала. Крыса свисала у нее из пасти.
— Так что бы ты сделал с моей прекрасной и забывчивой пленницей? — праздно спросил принц.
Злой дух, не жалея красок, в подробностях расписал свое предложение.
— Изобретательно, — похвалил принц, когда тот умолк. — Изобретательность заслуживает награды. Галл, подстрели-ка вон того голубя — он достанется Яллери Брауну.
Радостно скалясь, косоглазый предводитель спригганов натянул длинный лук, приладил стрелу и выстрелил. Птица, еще трепыхаясь, упала в цветущие заросли ежевики.
— Иди возьми, — велел Морраган Яллери Брауну. Тот осторожно пробрался меж стеблей ежевики и подобрал мертвую птичку.
— Сыграй-ка мне веселую джигу, Эсгаиорн, — сказал Морраган менестрелю. — Хочу поглядеть, как танцуют.
Волшебный музыкант поднес к губам флейту Цирнданеля и подул.
Издавна музыка этих флейт действовала на слушателей неотразимо. Крысам Хис Меллина она рисовала заманчивые картины беспрестанного обжорства. А жителям города эти флейты сыграли уже иначе, суля пони, качели, замки из песка, обручи и свистушки. Ни один взрослый, мужчина ли, женщина ли, не мог слышать эту мелодию без слез — она переносила их в детство, наполняя тоской по утраченным дням, однако ноги их словно врастали в землю. А любой ребенок, чьего слуха коснулась эта мелодия, немедленно бросал все свои игры и бежал за ней на поиски неслыханных развлечений. Поколение назад те же волшебные флейты заставили горожан Жильварис Тарва скакать, пока они не взмолились о пощаде.
И вот теперь в чертогах Аннат Горталламора флейта Цирнданеля заиграла быстрый веселый мотив, при первых же звуках которого все кругом пустились в пляс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169