Сначала к маме.
Джонатан кивнул. Я снова надела на себя длинное черное кашемировое пальто, которое мы купили в Англии – шубу пришлось оставить у Джонатана из конспирации, – и мы вышли на мороз.
В такси мы не проронили ни слова. Я нервничала, приближаясь к блочным кварталам Беляева. Вот уже и наш дом стал виден, подъезд…
– Остановите здесь.
Джонатан, вооруженный моей запиской и указаниями, направился к моему подъезду, а я, замирая от ужаса при мысли, что вдруг я сейчас увижу маму, сжалась в комочек на заднем сиденье такси. Я бы не перенесла этого: я бы бросилась к ней, я бы разревелась, я бы все испортила…
К счастью, мама так и не появилась за те пять минут, в которые обернулся Джонатан.
– Ну что, теперь тебе легче? – спросил, садясь обратно.
Я хлюпнула носом в ответ. Джонатан похлопал меня легонько по коленке, успокаивая.
– У вас с мамой, видимо, очень близкие отношения?
– Очень, – признала я. – А у тебя с твоей – нет?
– Я ее люблю. Но отношения у нас сдержанные. У каждого своя жизнь. И никто не считает себя вправе задавать вопросы и тем более в нее вмешиваться…
– Куда ехать будем? – обернулся к нам таксист, про которого мы слегка забыли.
Я посмотрела на Джонатана.
– Может, прямо к этой даме, которую зовут Светлана… – хоть я и говорила по-английски, я не хотела произносить фамилию Зазориной, – лучше поедем?
– С чем, Оля?
– С моим лицом.
– Мало. Нужны факты. И ими, судя по записке Игоря, располагает эта акушерка. Едем в роддом.
Я продиктовала адрес, выисканный заранее в справочнике. Некоторое время мы молчали, я думала о маме. Наверное, такие отношения, как у Джонатана с его матерью, легче. Не так тесно связывают людей, следовательно, не так больно быть вдалеке, в разлуке… Вспомнилась песня из обожаемого мною фильма: «Если у вас нет собаки, ее не отравит сосед, и с другом не будет драки, если у вас друга нет…»
– Скажи мне, – обернулась я к Джонатану, – тебя ваши с матерью отношения устраивают? У тебя нет чувства, что тебе не хватает тепла, поддержки?
– Я об этом никогда не думал. У нас так принято. Теперь, когда я вижу ваши отношения, я начинаю думать, что, может быть, мы потеряли что-то важное в нашей цивилизации. Такая близость и теплота отношений выглядит очень привлекательно… Но в каждой ситуации, как всегда, есть свои плюсы и минусы: подозреваю, что в ваших традиционных связях между членами семьи очень трудно отстаивать свою независимость, свое право на одиночество, на частную неприкосновенность образа мыслей и действий… Я прав?
– Пожалуй. В целом. Но у меня лично с мамой никогда не было никаких проблем. Она умеет считаться с моей независимостью.
– Тем лучше, – закрыл тему Джонатан.

Глава 2
ХОЖДЕНИЕ ПО ТРУПАМ

Проехав несколько километров по Волоколамскому шоссе, мы отпустили такси. Серое каменное здание роддома имени Ленина – Ахматовой находилось в небольшом парке, где мы с Джонатаном погуляли минут десять, обсуждая, как и у кого будем расспрашивать об акушерке Куркиной. Женщина могла быть уже на пенсии, а могла и работать. В последнем случае наша задача упрощается: мы просто поговорим с ней, расскажем правду и спросим, каким образом и что она знает об этом. Но вот если она на пенсии… Надо будет как-то добыть ее адрес.
Наконец я решительным шагом направилась к дверям.
Увидев первую попавшуюся женщину в белом халате, я бросилась к ней и горячо заговорила с сильным английско-американским акцентом:
– Здравствуйте, мэм… Э-э-э… Товарищ… No, госпожа! Здравствуйте, госпожа! Я ищу Елену Петровну Куркину! Скажите мне, где ее можно найти, пожалуйста, please!
Женщина смотрела на меня во все глаза с таким изумлением, словно ей явился инопланетянин. Кажется, она ничего не поняла.
– Я ищу… – начала было я сначала, но она меня перебила:
– Я не знаю никакую Куркину. Вы меня понимаете? Не знаю.
– Но не может быть! Она здесь работала!
– Когда?
– Когда я здесь родилась!
– Она, должно быть, уже на пенсию вышла. Вам лучше к главврачу пройти. Вы понимаете меня? – нервничала женщина. – К глав-вра-чу. Вон там, в конце коридора, направо. Понимаете?
– Очень даже понимаю! Я говорю по-русски! Я родилась здесь!
На этом я решила закончить первую часть моего представления и, поблагодарив женщину, двинулась по коридору в указанном направлении.
– Только он тоже недавно здесь работает! – донеслось мне вдогонку.
Что ж, тем лучше. Если в истории этого роддома есть какие-то тайны, то новая главврачиха их вряд ли знает и мне будет легче узнать от нее про Куркину.
У меня в сумке лежала коробочка французских духов, приготовленных для той, кто сумеет мне дать информацию. Я, собственно, и предполагала, что этим человеком будет главврач, но мне как-то не пришло в голову, что это может быть мужчина.
Но он был мужчиной. Довольно молодой, очень южный, с нежными похотливыми глазами, он, увидев меня, расплылся в белозубой улыбке и радушно встал со своего стула, а уж услышав мой потрясающий акцент, так просто растекся патокой.
Слушая мою душераздирающую историю о том, как в недобрые советские времена акушерка Куркина подружилась с моей мамой и помогла ей окрестить ребенка, то есть меня, тайком, став таким образом моей крестной, которую я, уже давным-давно гражданка Юнайтед Стэйтс оф Америка, желаю теперь разыскать, он сочувственно кивал головой и, кажется, вовсе меня не слушал. Потому что едва я закончила свое повествование, как он немедленно поинтересовался, не хочу ли я с ним поужинать в одном изумительном местечке с настоящей русской кухней, по которой у меня, он предполагает, должна быть ностальгия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138