обратился он к девушке с белозубой улыбкой.
– Ближайший рейс через два с половиной часа. Посмотреть, есть ли там места?
Джонатан глянул на часы, посоображал мгновенье и ответил утвердительно. Девушка склонилась к экрану компьютера.
– Есть. Будете оформлять?
Я запаниковала. Как это, прямо сейчас взять и улететь? А собраться? А сложить чемодан? А…
– Оформляйте.
И, повернувшись ко мне, Джонатан произнес внятно:
– Ты сказала, что надо торопиться.
Побросав кое-как вещи в чемодан, схватив все свои документы, я выскочила из номера бегом. Джонатан, который за это время успел позвонить дяде и договориться с администратором о том, что номера остаются за нами, ждал меня внизу. Ждало и такси, и уже через час мы проходили пограничный контроль.


ЧАСТЬ IV
НЬЮ-ЙОРК – МОСКВА

Глава 1
С ПРИБАВЛЕНИЕМ В СЕМЕЙСТВЕ: «КРЕСТНАЯ»

Едва живая после бесконечного перелета, в котором к тому же не разрешалось курить, огорошенная сменой часового пояса, я вяло разглядывала из окна желтого такси какие-то одноэтажные домишки-бараки, тянувшиеся вдоль дороги.
– Мы разве не в Нью-Йорк едем?
– Вы имеете в виду город Нью-Йорк или штат, мэм? – обернулся шофер-негр.
– Город!
– Так мы в нем и находимся.
– Это Нью-Йорк? – не верила я своим глазам. Это, наверное, пригород!
В Париже пригород часто называют Парижем или Большим Парижем.
– Нет, мэм, это город Нью-Йорк.
– А где же небоскребы?
– Это на Манхэттене, мэм. А мы проезжаем Квинс.
Потом мы проезжали Бронкс, похожий на наши типовые застройки, только грязный до невозможности и до невозможности убогий. Манхэттен только мелькнул вдалеке небоскребами.
– Хочешь посмотреть Манхэттен? – спросил Джонатан. – Если у нас останется время, съездим.
– А сейчас мы едем куда?
– В Нью-Рошель. Я там знаю хорошую гостиницу. И там не так дорого, как на Манхэттене.
В гостинице Джонатан поинтересовался, не возражаю ли я разделить один номер с ним. Я не знала, почему он решил взять один на двоих. Возможно, просто потому, что все номера здесь двухместные и один ты или вас двое – ты платишь ту же цену. Но я не возражала. С нашими платоническими взаимоотношениями я ничем не рисковала, разве что еще одним массажем.
Впрочем, если бы я и рисковала, то все равно согласилась бы.
Номер для курящих находился едва ли не в подвале гостиницы. Из окошка был виден газон – на уровне моего носа. Позже, в ресторане, столики для курильщиков обнаружились прямо у дверей туалета. Интересно, в этой стране, похоже, курильщики наказываются.
Я удивилась: разве это не мое личное дело? Я согласна, курить вредно, но это же мне решать, не так ли? Я не курю там, где люди не переносят табачный дым, я выхожу в «места для курения», я не заставляю «пассивных курильщиков» глотать никотин от моих сигарет – короче, я уважаю права и здоровье других людей. Отчего же и по какому праву меня здесь унижают?
Джонатан объяснил: идеология. Люди этой страны следуют идеологии, которую предлагает им государство.
А-а, идеология партии и правительства! Это я уже слышала, это я уже видела, это я знаю не понаслышке… Вот только не думала встретить здесь, в Америке. Лучше бы они боролись с насилием и жестокостью в их кино!
Впрочем, добавил Джонатан, не все так однозначно. Хозяину гостиницы или ресторана, скорее всего, глубоко безразлично, куришь ты или нет, и на здоровье своих клиентов им наплевать. К тому же, если ты куришь у себя в номере – кому ты можешь помешать? Но они воспользовались идеологической политикой: курить плохо, значит… Значит, можно добавить несколько столиков в зал, использовав пространство возле туалета, и несколько номеров в подвале гостиницы – раньше кто бы это селился туда, кто бы садился за эти столики? Никто, разумеется. А теперь открылась возможность дополнительно заработать на курильщиках: ах, вам для курящих? – пожалуйте, у нас для вас есть местечко… А у клиента нет выбора. Все просто. Капитализм называется.
Что-то он производит на меня удручающее впечатление пока что, капитализм этот…
Если не считать подвального местонахождения, то номер был вполне приличный. Он был небольшим, и основное пространство в нем занимала кровать. Вернее, их было две, и каждая была сама по себе широченная, к тому же они стояли вместе и напоминали по размерам площадку для тенниса.
«Ну что ж, – подумала я, принимая душ, – если Джонатан снова погладит меня по спинке, то у меня есть шанс уснуть быстро, крепко и без кошмаров…»
Но меня лишили даже этого удовольствия. Когда я вышла из душа, Джонатан спал. Или притворялся. Но не будить же мне его: погладь по спинке?
Мне ничего не оставалось делать, как лечь на соседнем теннисном корте и уснуть.
Я не знаю, как ему удается просыпаться без будильника, но с тех пор, как мы живем практически вместе, Джонатан всегда встает раньше меня. Причем делает он это бесшумно, не нарушая моего сладкого, крепкого утреннего сна. И только когда, по его разумению, наступает время для того, чтобы я открыла свои не слишком ясные со сна очи, он тихонько будит меня – умытый, одетый, красивый, свежий…
– Пора, Оля, проснись.
Проснулась. Похлопала своими красивыми (черными!) ресницами. Глаза закрываются сами по себе. Я бы еще поспала…
– А ты точно знаешь, что пора? – пробормотала я.
– Чем раньше мы выйдем, тем больше мы успеем, правда ведь?
Правда, правда. Встаю. Уже встала.
Из ванной я тоже вышла свежей и красивой: короткие темные волосы уложены, макияж умелый и неброский, жемчужно-серое платье из тонкой шерсти легко схватывает фигуру, нитка жемчуга мягко светится в V-образном вырезе воротника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138