– Да, есть некоторое сходство. Я сразу обратила внимание…
Она мне дружески улыбнулась.
– Вы еще не знаете, какое сходство! Я ведь тоже блондинка, это я просто покрасилась!
– Правда? – с фальшивой любезностью произнесла она.
Она ничего не поняла.
Она подумала, что я привираю насчет блондинки.
Она наверняка решила, что мне просто льстит сходство с известным человеком, то есть – с ней. Как будто я принадлежу к числу тех истеричных идиоток, которые собирают автографы у звезд и подражают своим кумирам!
– Присаживайтесь же! – настойчиво произнесла Зазорина. Ее насторожило мое поведение, но она старалась не подавать вида. – Какое у вас ко мне дело?
Я не села.
И не ответила.
В лице у Зазориной мелькнуло раздраженное удивление, но тут же исчезло. Эта женщина владела собой. Правильно, в политике другие не выживают.
– Вы предпочитаете стоять? – снова улыбнулась мне депутатка, однако улыбка была натянутой. Она почувствовала что-то, но еще не поняла, что именно…
Ну ничего, сейчас поймет.
Я приблизилась к ее столу и оперлась на него руками. Лицо ее было прямо передо мной.
– Мне двадцать один год, – отчеканила я. – Когда я родилась, в мае семьдесят четвертого года, вам тоже был двадцать один год.
Зазорина вскинула брови. Точно таким же образом, как это делали мы с Шерил: одна выше другой.
– Сейчас вам сорок два. У вас семья. Два сына, кажется.
– Я не понимаю, какое это имеет значение?
Она говорила все так же вежливо, но голос ее утратил доброжелательность, стал холоден. Видя, что я не собираюсь отвечать, она добавила, на этот раз уже откровенно ледяным тоном:
– Вы пришли ко мне по делу или чтобы мою семью обсуждать? В таком случае я попрошу вас покинуть мой кабинет!
Зазорина поднялась со своего места, давая мне понять, что аудиенция окончена. Рука ее потянулась к селектору.
– Да, – сказала я веско, – я пришла к вам, чтобы обсудить вашу семью. Только не эту, в которой у вас два сына. А другую. В которой у вас были две дочки.
Рука застыла на весу. Медленно опустилась. Кажется, она начала понимать.
Краска медленно покидала ее лицо.
– Откуда вы…
Она не договорила. Белая, как бумага, она смотрела на меня во все глаза.
Я не отвела взгляд. Я сказала непринужденно, с улыбочкой:
– Теперь вы понимаете, почему мы с вами похожи.
Зазорина оперлась на стол. Мне показалось, что она сейчас грохнется в обморок.
Склонившись к селектору, она произнесла с трудом: «Зоя, ко мне никого не пускать и звонки не переводить. Меня нет».
Подняв на меня взгляд, в котором было столько боли, что я даже удивилась, она тут же отвела глаза.
Тяжело села, как-то боком. Все еще не глядя на меня, кивнула:
– Сядь, наконец.
Я села.
Она заставила себя посмотреть мне в глаза, и было видно, что это усилие далось ей нелегко.
– Как… – Голос ее не слушался, и она зашлась в кашле, покраснев. Достала платок, промокнула губы и нос.
– Как ты меня нашла? – выговорила она наконец.
– А вы думали – не сумею?
Молчание.
Я тоже молчала, мне-то что. Я не тороплюсь.
– Как тебя зовут? – спросила она тихо.
– А вы не знаете?
– Нет.
– Вам что, не доложили? Или вы не захотели узнать наши имена? Вам так было проще?
– Нет… Я… – Она снова отвела глаза и уставилась на свои холеные руки с тщательно сделанным маникюром, сложенные на столе. – Я просто… Сейчас предвыборная кампания, времени мало… У меня руки не доходят до всего, по двадцать человек в день приходится принимать… Мне так и не удалось…
– Не удалось? Нет, вы не хотели ! Нашими поисками занимались для вас ваши подручные – что вам стоило поинтересоваться у них? Но нет, куда там! Зачем?! А вдруг что-нибудь вроде совести проснется – некомфортно как!
Зазорина молчала, глядя на меня какими-то потухшими глазами. Я ждала.
– Я совсем не так представляла нашу встречу… – тихо произнесла она.
– А как? Вы предпочитали две урночки с пеплом?
Зазорина удивленно раскрыла свои голубые глаза. Красиво, ничего не скажешь. И вид такой невинный придает… Я тоже так умею.
– Ты о чем говоришь?!
– А вы не знаете, да? – Я с удобством расположилась в кресле, непринужденно закинув ногу на ногу.
Некоторое время она крутила остро отточенный карандаш между пальцев, не отвечая, глядя в стол.
Я болтала ногой.
Наконец, собравшись с духом, она подняла глаза, придала им внушительное выражение и сказала строго – как положено депутатке, президентше и что там еще:
– Мы говорим намеками. И я боюсь, что я неправильно тебя… Мне представляется, что я неправильно вас поняла с самого начала. Давайте внесем ясность!
– Ага, вперед ногами.
– Что?
– Ничего. Это мне просто представилось, как ясность вносят вперед ногами в ваш кабинет. В гробу и в белых тапочках.
– Вы… Послушайте, я вас прошу воздерживаться от подобного юмора! Это уже… Ваше поведение выходит за все рамки! – Голос уверенно взлетел вверх, она выпрямилась за столом. – Прежде всего, кто вы такая?!
Светлана Ивановна, кажется, решила, что ей все примерещилось, как дурной сон. И показалось ей, что вот сейчас, при помощи начальственного голоса и важной осанки, она сумеет разогнать наваждение в моем виде.
– Меня зовут, – я вскочила с кресла, заложила руки за спину и, выпятив по-детски живот, запищала дурашливым ребячьим голоском, – меня зовут Оля Самарина, я живу в городе Москве, столице нашей Родины, я очень люблю дедушку Ленина и Дедушку Мороза и стараюсь быть хорошей девочкой, потому что дедушка Ленин так бесплатно завещал, а Дедушка Мороз за это подарки дарит, а вот мама моя мне подарков не дарит, она меня ни капельки не любит, она от меня избавилась при рождении, но я нечаянно обратно нашлась, и она в наказание послала киллера, чтобы он убил меня за плохое поведение…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138