Я лежала на кровати.
В кресле сидел убийца.
…Это был тот самый брюнет, с лицом манекена и улыбкой ребенка. Красивые карие глаза смотрели прямо на меня, но их выражение было неуловимо, и ничего в них не изменилось, когда наши взгляды встретились.
У меня горела, как от ожога, кожа на шее. Я прикоснулась к ней. Полоска кожи была выпуклой, опухшей, воспаленной. Больно.
К тому же и голова моя плохо работала – кратковременное удушье явно не улучшило мозговую деятельность, и голова была ватной, тяжелой и тупой.
Может быть, поэтому я, только что умиравшая от ледяного ужаса при виде каких-то двух парней на улице, теперь почувствовала лишь какой-то неопределенный, слабый, размытый страх.
Я оперлась на локоть и снова посмотрела на него, на этот раз в упор. И снова подивилась: ничего не отразил его стеклянный взгляд. Зрачки не двинулись, веки не мигнули. Будто он был один в комнате и смотрел, задумавшись, на пустое место.
На коленях у него лежал пистолет.
– Как тебя зовут? – спросила я по-русски, демонстрируя свое необыкновенное самообладание и потрясающую догадливость.
Его темные зрачки немного сфокусировались.
– Тебе какая разница? – Он ничуть не удивился, и голос его был спокоен и равнодушен.
– А тебе какая?
– Мне – никакой.
– Так скажи.
– Ну, Дима.
Он, мерзавец, в отличие от меня, даже ничего не демонстрировал – так глубоко ему было наплевать на меня. Так он меня и убьет – равнодушно и спокойно… Когда?
И вдруг я вспомнила, что Джонатан едет ко мне! Дверь открыта… Если этот Дима не закрыл замки! Тогда, может, у меня есть шанс… Интересно, сколько времени прошло с его звонка?
– Который час? – спросила я.
Дима сверкнул золотым браслетом:
– Без десяти.
– Без десяти что?
– Два. А тебе зачем?
– Так просто. Я спала… Или была в обмороке… Я точно не знаю.
Мне было необходимо потянуть время, дотянуть время до приезда Джонатана. Еще каких-то десять-двадцать минут! Джонатан меня спасет, я не сомневалась в этом!
Я только сомневалась, успеет ли…
– Почему ты меня не убил сразу, Дима?
– А так…
– «Так» – это как?
– Интересно было.
– Интересно – что?
– Посмотреть на такую везучую.
– Ну и как, посмотрел?
Дима кивнул.
– Ага. Красивая ты телка.
– Подхожу как кандидатура на труп?
– Какая дура!
– Ладно, проехали. Тебе как, Дима, убивать нравится?
– А мне без разницы.
Ведь точно, ему без разницы. В этих карих, осененных длинными, загнутыми кверху ресницами глазах тотально отсутствовало какое бы то ни было выражение – ни жестокости, ни наглого бахвальства, ни тупой готовности исполнять чью-то волю – ничего того, что привычно ассоциируется с обликом преступника. Пустые, красивые приспособления для смотрения.
Я, стараясь не производить резких движений, села на кровати по-турецки. Дима не шелохнулся, но взгляд его напрягся и пальцы сжались на рукояти пистолета. Увидев, что я всего-навсего устроилась поудобнее, он немного расслабился, по-прежнему не сводя с меня глаз.
– Ты предпочитаешь убивать красивых девушек или некрасивых?
– Ты чо, интервью у меня решила взять? – поинтересовался он.
– Что-то вроде того. Первый раз ведь киллера вижу.
– И последний.
– Ну что ж, Бог дал, Бог взял, – решила я не заострять тему.
– Это верно, – хмыкнул Дима. И, подумав, сообщил: – Красивых жалко в расход пускать, с ними лучше баловаться.
– Практичный.
Дима, кажется, не совсем понял, отчего я его обозвала «практичным», и задумался. Поразмыслив, он равнодушно поинтересовался:
– Чо, помешала кому, что ли?
– А ты «чо», не знаешь, что ли? Тебе же заказали?
– А я чо, спрашиваю, что ли? Мне деньги заплатили – половину, остальное потом – и вперед. Я в чужие дела не лезу.
– Жаль. Мне бы хотелось узнать…
– На фига тебе? Все равно я тебя убью.
– Ну, пока ведь я еще жива. Вот и интересно.
– Может, мужик твой, из ревности?
– А тебе что, мой муж заказал?
– А я чо, знаю, кто?
– Ну, какой из себя?
– Щас, так я тебе и рассказал.
– Мой муж темно-русый, у него такой коротко стриженный ежик…
– Не. Другой.
– Скажи, какой?
– Ты чой-то разговорилась тут. – Дима многозначительно погладил свой пистолет. – Давай, Дездемона, молись.
– Если ты меня сейчас убьешь, то к чему тогда такие секреты разводить? Скажи!
– Во, бабье: ее сейчас прикончат, а она все свой нос сует куда не надо. Молись лучше, пока я добрый.
«Молись». У Димы в расстегнутом вороте рубахи виднелся массивный золотой крест. Вот парадокс: жертва-атеистка и убийца-христианин! Разве не в Библии написано: «не убий»?
– Скажи!
– Вот привязалась… Тот тоже русый был. Только светлый. И волосы у него длинные.
Бог мой, Сережа? Опять Сережа?
– Худой и высокий?
– Будет с тебя. Хорошенького понемножку.
– А машину ты заминировал?
Дима довольно ухмыльнулся. Я поняла это как подтверждение.
– Скажи, Дима… А ты видел, там была еще другая девушка… Она тоже пострадала… Она при смерти, – торопливо добавила я, вспомнив комиссара Гренье. – Ты ее тоже хотел убить или это просто случайно?
– Она чо, жива еще?
– Врачи говорят – не выберется. Так ты хотел – нас обеих?..
– Я ничо не хотел. Мне заплатили – я работаю.
– Заплатили – за обеих?
– Может, за обеих. А может, и нет, – самодовольно интриговал Дима.
Мне показалось, что это «интервью» придало ему чувство собственной значимости –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138