— Ширак эту песню очень любил, в Гюмри ее пели... Когда это было — молодой парень ее вот тут пел,— кивнула на телевизор.— Не слыхал, Арам?
— Я только от тебя ее слыхал, бабуль.
И вдруг бабушка Нунэ запела снова: Сэм Ширак прокрутил назад магнитофонную пленку, включил запись. Люди зааплодировали, зашумели, потом притихли. Голос в магнитофоне был выше, звонче, и печаль песни сделалась гуще, лента передала, вобрав в себя, даже беспокойное дыхание старой женщины и всхлипывания то ли папаши Мимикона, то ли папаши Драстамата, которые в первый раз никому за столом
слышны не были.
— Кто это поет? — в наивном изумлении оглядывалась по сторонам
бабушка Нунэ.
В Самарканде, в доме Врама Ваганяна, тоже был накрыт стол. Нина Николаевна поместила в центре стола праздничный торт с восемьюдесятью пятью свечками. Из окна хорошо был виден мавзолей Ленк-Тимура, который ночью освещался со всех сторон.
— Поскольку ты старший мужчина в доме,— сказала мать Николаю,— открывай шампанское.
Подросток Николай Ваганов сидел во главе стола и хмуро смотрел в окно, на подсвеченный мавзолей. Почему отец не взял его с собой? Бабушку он почти забыл,— впрочем, разве он ее знал, чтобы забыть?
Всего один раз видел Армению и бабушку. «Все равно выучу армянский и сам поеду в Ереван». И мать долго отца уговаривала: «Возьми его с собой, он уже большой мальчик, пусть познакомится со своей родней». Но отец был упрям, вот уж эта-то армянская черта в нем осталась: «Ради двух-трех дней не стоит отрывать от учебы. На каникулах поедет, обещаю...»
— Коленька, шампанского...
Тигран и Настя весело щебетали, уже в который раз чокаясь фруктовым соком и не понимая, отчего старший брат сидит такой кислый,— ведь праздник. А Нина Николаевна сына хорошо понимала — вырос ее Коленька...
— Хочешь с бабушкой поговорить?
Коля посмотрел на мать, и глаза его вдруг налились слезами.
— Хочу, мам. Очень.
— Ну, открывай шампанское. Я утром заказала разговор. Скоро должны соединить.
— Бабуль, а не выпьем за здоровье «той женщины»?..
— Выпьем, выпьем! — раздалось со всех сторон.
Бабушка Нунэ тихонько рассмеялась себе под нос, потом — это заметил только Арам — покосилась на портрет деда Ширака. Араму показалось, что дед ей подмигнул.
— Итак, друзья, за здоровье той женщины!..
И Арам рассказал то, что слышал от деда,— как по дороге изгнания во главе каравана беженцев шла красавица армянка, в одной руке зеркало, в другой кинжал. Ежеминутно поправляла она волосы, одежду, а мужчины, их было человек семь, стиснув зубы, оглядывались, не видать ли врага. Покажись враг, они пошли бы сражаться и с сотней.
— В том, что мы сегодня празднуем бабушкин юбилей, в том, что дед мой, единственный из пяти братьев Ваганянов, спасся в резню, добрался до Гюмри, создал семью, имел детей и внуков, не дал умереть фамилии Ваганянов,— во всем этом есть заслуга и той неизвестной, безымянной женщины...
— Напиши что-нибудь про ту женщину,— шепнула Мари на ухо мужу.
А Варужан слышал только Арама — так,вот кем была «та женщина», вот какую историю поведал Араму дед.
— Изумительно, да? — обернулся Сэм к Варужану, затем спросил Арама: — Это все было в действительности, Арам?
— Спроси у своей бабушки,— улыбнулся Арам.— Она шла в Гюмри с тем же караваном.
Бабушка Нунэ все продолжала хитровато улыбаться, потом сказала:
— Семеро мужчид в караване было. Только увидали эту женщину, у всех мозги набекрень. Да и дед твой еще тот фрукт был...— Помолчала, покосилась на портрет деда Ширака.— Да он ведь тогда лет на пять младше тебя был, а чертовка была безбожно хороша...
Все засмеялись, поднялись и выпили стоя за здоровье «той женщины».
— Я знаю,— снова заговорила бабушка Нунэ,— та женщина и нынче жива, она не их тех, кто скоро умрет. Если б сегодня она тут среди нас была...
И снова требовательный телефонный звонок, междугородный.
— Ответьте Тюмени,— послышалось в трубке.
— Ширак Второй! — закричал Арам.—Да здравствует Ширак Второй!
За столом шум, оживление, трубку поднесли бабушке Нунэ. Только Врам Ваганян, помрачнев, поднялся, вышел на балкон вроде бы покурить. Варужан грустно улыбнулся ему вслед.
И опять звонок:
— Ответьте Аддис-Абебе.
Звонил Джордж Ваганян, сказал, что они весной приедут всей семьей.
— Ответьте Самарканду.
Звонила семья Врама, говорили все по очереди.
— Ответьте Ленинакану. Звонил племянник бабушки Нунэ.
— Ответьте Эдинбургу. Звонили Тигран Ваганян и Петрос.
— Ответьте Краснодару.
Звонил сын старого друга деда Ширака. Назвал бабушку Нунэ Врамовной...
— Ответьте...
— Ответьте...
— Что это вам со всего света звонят? — простодушно удивилась телефонистка.
-Что поделаешь? — словно оправдываясь, ответил ей Арам Ваганян.— Мы на всем свете...— и объяснил, кому звонят и по какому поводу.
Телефонистка все поняла, голос у нее сделался мягким, она проник- лась и грустью, и радостью:
- А вы сами ничего не заказывали? А то я вас в одну минуту соединю хоть... с Австралией.
Почему она назвала именно Австралию?
— С Австралией мы уже говорили,—сообщил Арам.—Два часа назад.
- Извините,— неясно за что извинилась телефонистка.— Я дежурю с одиннадцати, если захотите сделать заказ... спросите Арамуи.
— Ладно, Арамуи, спасибо.
Семья Багдасара Мугнецяна собралась за столом. Электричества в доме не было, выключили — незадолго до того над Бейрутом опять рокотали вражеские самолеты. При бледном свете свечей лица людей за праздничным столом казались восковыми. Даже ребячьи лица.
— Интересно, добралась дочка до Еревана,—вздохнула тикин Анаит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179