Сэм Ширак непроизвольно улыбнулся. В камине давно погас огонь.
На другой день после юбилея поздним ночным рейсом улетел в Ташкент Врам Ваганян. Самолет из Еревана в Ташкент бывает лишь раз в, неделю, потому Врам взял обратный билет заблаговременно, прямо в день приезда. Бабушка Нунэ горько вздохнула: «Мать для тебя как кино: прилетел, поглядел и назад».—«Весной все приедем,—попытался успокить мать Врам.— Детей прихвачу, Нину и — сюда».
Врам Ваганян увозил в сердце обиду на знаменитого племянника. Тот не соизволил даже полистать тетрадь Коли и свою книжку не подарил. Арам тетрадь просмотрел — читал, улыбался, один раз вслух рассмеялся, имен семь-восемь зачеркнул, три-четыре прибавил. «Потрясный парень твой Коля,— сказал Арам.— Обязательно присылай его к нам на каникулы». Арам не поленился даже письмо написать — лично Николаю Ваганяну. Несколько книг дал дяде для Коли, и среди них толстый, тяжеленный русско-армянский словарь. «Неужели столько слов на свете?» — отчего-то вздохнул Врам Ваганян. Бабушка Нунэ собрала целый узел подарков снохе и детям. Половина подарков из Халеба отправилась в Самарканд.
Сирарпи часами висела на телефоне — до тех пор, пока ей наконец не удалось связаться с Халебом, с доктором Дальяном. Наговорила на тридцать семь рублей — могла бы говорить и дальше, если бы армя-но-русско-арабоязычные телефонистки по очереди не внушали ей, что нельзя занимать так долго междугородную линию. Сирарпи, задыхаясь от волнения, забегая вперед и сбиваясь, рассказала, как под крылом самолета в московском аэропорту ее уже ждала черная машина, рассказала про Нину, тикин Анушик, ее мужа и, конечно, про Виктора Орлова. «Мы и за вас пили, доктор, и за парона Назарета, тикин Анаис, за Седрака и Андраника, за текеянцев, за всех, за всех,— Сирарпи за столько тысяч километров почувствовала волнение доктора, услышала его беспокойное дыхание, показалось, что горький дым его сигареты разъедает ей горло, глаза.— А день рождения бабушки Нунэ, доктор, это было не застолье, а армянская история... Это так волнующе было...» Наконец доктор Дальян сумел подобрать слова: «Сирарпи, доченька, возвращайся через Халеб, мы все будем счастливы услышать твой рассказ...»—«Посмотрим, доктор. Наверно, так оно и будет, вряд ли бейрутский аэропорт...»
В последующие дни Сирарпи почти не бывала дома, друзья-приятели разрывали ее на части. Она часами бродила по Еревану, по его старым и новым улицам, садилась в метро, ездила от одной до другой уже знакомой-презнакомой станции.
Пыталась каждый день дозвониться до Бейрута. Увы, каждый день один ответ: «Сегодня тоже с Бейрутом нет связи. Попытайтесь завтра, барышня...»
На другой день после юбилея в дом Ваганянов с огромным букетом гвоздик пришла Сюзи. Тигран Ваганян открыл ей дверь, любезно предложил зайти. Молодежи дома не было.
— Я вчера должна была приехать, но не получилось,— сказала Сюзи.
— Жаль, молодежь хорошо повеселилась... Арам и Нуник должны вот-вот появиться.
Поднялись в комнату бабушки Нунэ. А вскоре пришла тикин Анжела, которая с особой ласковостью принялась обхаживать девушку.
Бабушка Нунэ показалась Сюзи удивительно похожей на ее бабушку. Сюзи сварила ей кофе, немножко посидели, поговорили. Фотографии, глядящие со стены, вызывали боль от вида пустых рамок. Сюзи хотелось плакать, но она попыталась пошутить, потом стала хвалить Варужана, Арама, Нуник, Сюзи, даже Сэма. «Арам чудесный парень»,— сказала она, и тикин Анжела при этих словах зарделась, помолодела.
Пока они втроем сидели-беседовали, дверь комнаты бабушки Нунэ то и дело открывалась. Заходили родственницы, соседки. Внизу, на кухне, мыли посуду, вилки-ножи, бокалы, чтобы потом определить, разобраться, где чье и сколько чего перебито. У соседок и родственниц либо был «важный разговор» к тикин Анжеле, либо они забегали на минутку поболтать и тут же исчезали.
Появилась и тикин Ерануи. Вошла, грузно уселась напротив Сюзи и стала откровенно разглядывать девушку с головы до ног. Сюзи пила кофе, под испытующим взглядом Арамовой тетки она смутилась, покраснела, кофе был ужасно горячий — обожгла губы, чашечка задрожала в ее руках, кофе разлился на ковер, это вконец расстроило ее.
— Ничего, дочка, я уберу,— успокоила ее тикин Анжела. А тикин Ерануи с грустью и радостью произнесла:
— Ну, слава богу, наконец встретила современную девушку, которая умеет краснеть.
Сюзи едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху, опустила голову.
— Не придирайся к девушке,— строго сказала золовке тикин Анжела.
Сюзи поднялась:
— Я к вам еще приду, бабушка Нунэ.
— Приходи каждый день, Шушан-джан,— просияла старая женщина.
Вечером, вернувшись наконец домой и узнав о посещении Сюзи, Арам вначале, к удивлению тикин Анжелы, посуровел, а затем, радостно насвистывая, поднялся на второй этаж к себе в комнату. Мать посмотрела вслед сыну с величайшим умилением и хитро подмигнула портрету свекра: внук вырос, спрыгнул с твоих плеч, дед, скоро на его плечи кто-то усядется...
Накануне отъезда Сэма и Сюзи бабушка Нунэ повела их на кладбище — пускай хоть так поздороваются с дедом, которого никогда не видели. Варужан, Арам и Нуник тоже отправились с ними. Бабушка Нунэ, как обычно, поздоровалась со всеми своими родными поименно, зажгла свечи, воскурила ладан, потом стала вытирать надгробья, беспрестанно что-то при этом бормоча. «Она с мертвыми, как с живыми, разговаривает,— прошептала на ухо брату Сюзи.— Мне кажется, мертвые тоже ее слышат и отвечают. Она слышит, а мы нет».
Арам и Нуник помогали бабушке, Сэм и Сюзи съежились на каменной скамейке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179