Дождавшись подходящего момента, старик отправляется боевым маршем от дерева к дереву, а по пятам за ним идет войско его маленьких помощников, восторженно следящих за каждым его шагом, ждущих, когда старик, стряхнув хрущей с веток, скомандует идти на них в атаку.
На каждой улице найдется какой-нибудь старый Миклош, окруженный ватагой ребятишек, с радостью помогающих ему истреблять прожорливых насекомых. И эта борьба продолжается до тех пор, пока наконец из-за калиток и из окон не прозвучит привычное: дети! Где вы?! Ужинать пора!
Если брат и сестра почти одногодки и похожи внешне, то их часто принимают за близнецов. Именно так и было с ними. Он всего на одиннадцать месяцев младше сестры, и в три-четыре года их путали даже ближайшие соседи.
Они свыклись друг с другом, как и с тем, что детей в семье только двое. Третий ребенок, Владимир, появился на свет только в пятидесятом году, и поначалу десятилетний брат и одиннадцатилетняя сестра сочли его нежеланным пришельцем, опрокинувшим привычный уклад их жизни. Теперь все внимание родителей было приковано
к нему, и в спокойной доселе семейной атмосфере возникла неведомая прежде напряженность.
Когда Владимир родился, отцу шел сорок четвертый год, да и мать была уже не первой молодости. Всем вокруг казалось, что родители сошли с ума, решившись в таком возрасте завести малыша.
На стройке, где работал отец, мужики любили похохмить на эту тему — мол, последний у Штефана, в общем- то, появился в самую пору.
— Слышь, Штефан, у тебя, должно быть, отличные соседи. Они разделят с тобой все заботы...
— Ничего, я и сам пока справляюсь,— отвечал отец с улыбкой.
— В твоем возрасте сварганить сына... Нет, тут явно что-то не так...
— В каком возрасте? В моем? Да это же самые лучшие годы для мужчины,— не сдавался отец.
— Неужто? — ухмылялись рабочие.
— Я это уже доказал. Вот бы и вам, мужики, попробовать! — хорохорился отец.— Хоть бы ты, Богуш, взялся,— подначивал отец соседа, что был на год старше его.
— Да ну тебя,— отмахивался сосед,— уж лучше я эту штуку узлом завяжу...
— Давай, попробуй! — хохотали рабочие.
— Насколько я тебя знаю, Богуш, жизнь с узлом тебе быстро надоест,— бросил один из них, и отец облегченно вздохнул, поняв, что теперь взялись за Богуша, а он сам оказался наконец вне игры.
— Ты говоришь, Янко, что знаешь меня. Но ведь и я тебя знаю как облупленного! Ты же на это дело бешеный, монахом и дня бы не прожил! — Так Богуш передал эстафету дальше, и под обстрел попал уже Ян; ребята любили подтрунить над ним, зная его страсть к запретному плоду.
— Раз судьба нам послала еще одного,— говорил отец родным и близким,— и его воспитаем, какая разница, двух растить или трех.
— Ангельский ребенок! — ахали тетки над кроваткой малыша.— И личико какое умное! Наверное, Тереза, он самый башковитый вырастет, а уж радости больше всех принесет. Нежеланный ребенок, говорят, самым удачным бывает...
— Это кто же вам сказал,— набросилась на них мать,— что он у нас нежеланный! — Мать склонилась над младенцем, взяла его, завернутого в одеяльце, на руки,
прижала к груди.— Он для нас желанный, самый желанный, так и знайте!
А уж радости больше всех принесет!..
Эх, Владко, Владко...
Сначала они восприняли братика как незваного гостя, втершегося в их семью с целью разрушит царивший в доме мир.
Да, им казалось, что малышу достается все самое лучшее — самые светлые улыбки, самые теплые слова, самые нежные ласки.
Как они были несправедливы!
Денежную реформу пятьдесят третьего года они отлично помнят, ведь тогда уже большие были; ясно помнят и то утро, когда все произошло. Толпу народа перед зданием госбанка, длинные хвосты у магазинов, споры на каждом углу...
Через несколько недель, в начале летних каникул, их братик тяжело заболел, слег с высокой температурой и уже не поднялся... Так и исчез из их жизни трехлетний Владек. И, только увидев его холмик, они поняли, что, оказывается, не чужой для них был этот малыш...
Иногда во сне возникает прежний образ сестры. На их маленьком дворике играет девчушка с короткими косичками. В косичках бантики. Делает из песка куличики, укладывает спать свою единственную куклу. Кукла — подарок крестной — совсем маленькая, с ладонь. Крестная купила ее на ярмарке, какие тогда ежегодно устраивались в начале осени под Братиславой. Из всех игрушек сестра больше всего любила эту куклу, не хотела без нее ложиться спать... Лет до тринадцати он видел куклу в ее постели.
Бывает, снятся ему картины и более позднего времени. Сестренка учит буквы, Зузка уже школьница, и он сам уже ходит в школу — в их доме два ученика! От Сиреневой улицы школа довольно далеко. Чтобы дойти до нее, нужно сначала пройти по набережной вдоль длинной- предлинной портовой ограды, затем у мясной лавки свернуть на улицу с великолепными домами, где на зеленых газонах играют нарядно одетые дети; пройдя по этой, как говорит мама, господской улице, надо свернуть в сторону костела, башни которого возвышались над самой оживленной городской артерией, заполненной магазинами и магазинчиками, и идти прямо до тех пор, пока глаз не станет различать стрелки башенных часов, и тогда только повернуть к воротам, через которые попадаешь на огромный двор, а в конце его — двухэтажное школьное
здание... Какой же длинной казалась эта ежедневная дорога в школу! Сестричка-школьница все еще ходит с косичками, и бантики на них — словно бабочки на цветках.
Во сне иногда появляется и другой образ сестры, уже подросшей, в угловатых чертах начинает вырисовываться облик будущей женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46