Рядом вбили в землю очередной колышек и внезапно послышались детские голоса, такие же радостные, восхищенные: «Там!» и «Тут!» и «Вон!». Дядя Ганс тоже поднялся и, как зачарованный, направился к внуку и тем, другим ребятишкам, которых только сейчас заметил, хотел что-то сказать, выкрикнуть, приветствовать новых соседей, но от переполнявшего его счастья мог из себя выдавить лишь тихие и вновь и вновь повторенные «Там!» и «Вон!»
6
Феликс и рыбы; незадавшаяся жизнь, крушение и в спорте, и в работе, легкомыслие или нерадивость, своеволие или себялюбие, виновность или совиновность — сы-
пались на него вопрос за вопросом. Сам же он старался выглядеть спокойным, вышел с женой из дома и вместе с пей дошел до ворот, оба все так же преданные друг другу и невозмутимые, несмотря на окружающую суматоху. Они кликнули детей, чтоб отошли от отъезжающих машин, и даже для Матиаса у них нашлись добрые слова:
— Завтра воскресенье, так ты приходи пораньше, мы в поле запустим змея.
Это было последнее, что еще услышал Хинц, прежде чем сесть в машину. Возмущенный, качая головой, он повернулся к тощему человеку, который держал в руках пачку бумаг и так и исчез из виду, яростно ею размахивая. Убыток, который потерпел кооператив, исчислялся миллионами. Дохлую рыбу поспешно зарыли в лесу, сверху засыпали хлорной известью и к дереву прибили щит с надписью: «Опасная зона — пятьдесят метров. Вход строго воспрещен».
Дети уже все успели разведать, Матиас об этом рассказал. Но сейчас его больше занимал запуск змея: нужен будет шнурок метров на сто, и очень крепкий, предупредил Феликс.
— Он, что ж, и тебе смастерил змея? — спросил дядя Ганс.
— Да, и змей уже почти готов,— взволнованно отвечал мальчик,— нужно только нарезать бумагу для хвоста.
На следующее утро Феликс и в самом деле вместе с детьми запустил сразу два больших, ярко раскрашенных змея, с развевающимися хвостами. Было ветрено, и ветер все усиливался. Стометровый шнурок, который дядя Ганс дал внуку, оказался слишком короток. Матиас прибежал домой с криком:
— Еще бечевки, еще бечевки!
Они вдвоем обшарили ящик комода, нашли только обрывки бечевки и кое-как наспех их связали.
— Ну, теперь он взлетит всех выше,— крикнул мальчик и сразу же умчался в поле.
Оттуда доносились радостные возгласы детей. На пригорке, среди свежевспаханного поля, Феликс вытягивал руки, при стихающем ветре выбирал шнурок, управляя змеем, и затем передавал его то одному, то другому сынишке.
— Выше, дай ему поднялся выше! — крикнул он Матиасу, который, удлинив шнурок, мгновенно взобрался на пригорок.
Теперь оба змея плясали над соснами ближнего леса, кружили, подпрыгивали, раскачивались и, казалось, вот-вот столкнутся, но внезапно они отпрянули друг от друга, будто кто-то, хлестнув, их разогнал. Один шнурок оборвался, шнурок Матиаса; его змей улетел безвозвратно.
Дядя Ганс не знал, как утешить малыша, когда тот прибежал к нему весь в слезах. Всему виной плохо связанная бечевка, сказал Феликс. Другой змей не улетел, а поднимался и опускался, чуть ли не касаясь вершин сосен, но ему не грозила опасность повиснуть на них или оторваться.
— Мой был плохо, некрепко привязан,— хныкал Матиас,— ты дал мне плохую бечевку.
Возле калитки соседа с велосипеда сошел какой-то старик, крикнул что-то через забор, потом в сторону поля, где Феликс уходил все дальше со змеем. Дети и жена бежали за ним следом. Старик из сил выбивался, напрасно стараясь на велосипеде подняться за ними по ухабистой дороге в горку, наконец повернул обратно и подошел к дяде Гансу.
— Ну что это за люди? — возмущаясь, спросил он.— Так топтать засеянное поле.
Бросив искоса взгляд на Матиаса, который наполовину уже успокоился, дядя Ганс возразил:
— Все это так, но никаких посевов в помине еще нет. А кому же не охота порадовать ребятишек?
Они еще немного поспорили, и тут, между прочим, выяснилось, что старика прислал Хинц.
— Пусть Фидлер завтра ровно в восемь явится в правление,— пробурчал старик перед тем, как попрощаться. У самой калитки он указал на змея, который, словно приклеенный, повис на фоне низких темных туч.— Ну и тип, такой молодой, а уже прожженный, эдак валять дурака, туг только диву даешься. Неужто никто не отчитал его как следует?
Матиас озабоченно спросил:
— А разве наказывают за то, что запускают змеев? Дядя Ганс покачал головой, показал на недавно
вспаханное поле и объяснил, что скоро сев, бросят в землю зерна, из зерен вырастут колосья, пшеница, наш хлеб.
— Это нельзя топтать, иначе мы себе же навредим.
Они увидели, что Феликс, когда старик на велосипеде укатил, стал не спеша опускать змея. Ветер позатих, хвост из пестрых бумажных полосок волочился и вихлял по пашне, оба мальчика бежали за ним следом. Один почти за него ухватился, но споткнулся, упал и заревел. Феликс тотчас подскочил к нему и усадил сынишку к себе на плечо. Второй нес змея и, подпрыгивая, бегал туда и сюда между родителями. Весело и дружно все семейство возвращалось к обеду домой.
— Мы пообедаем в ресторанчике, пошли,— сказал дядя Ганс внуку, который прижался лицом к стеклу, не в силах оторвать глаз от змея.
— А это долго, пока вырастет хлеб? — спросил он.
Весна, лето и осень были для Матиаса пустым звуком, он тотчас хотел бежать к Феликсу и просить смастерить ему нового змея, который после уборки урожая поднимется в небо со сжатого поля. Полгода, год, все, что здесь происходило и еще будет происходить, было для ребенка лишь кратким мгновеньем.
— Время летит быстро, тут ты прав,— задумчиво произнес дядя Ганс, взял мальчика за руку и отправился с ним в путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91