..
Комитта Рангаве высунулась из палатки, чтобы узнать, что происходит.
Ее густые черные волосы были отброшены за спину, открывая очень красивое
белое лицо. Она посмотрела на присутствующих, как разъяренная кошка, и ее
вопрос, брошенный Туризину, только усилил это впечатление:
- Где ты шлялся, паршивая пивная кружка? - завизжала она. - Судя по
твоей морде, опять пьянствовал с горцами и пастухами? С кем ты возился - с
их бабами или с их козами? Я благородного рода! Как ты смеешь подвергать
меня таким унижениям, ты!.. - Она выругалась с той же легкостью, как и при
игре в кости с намдалени.
- Во имя Солнца Фоса, - пробормотал Туризин, отступая под градом
ругательств. - Только этого мне и не хватало! Хотя она права... Впрочем, у
меня без нее голова на куски раскалывается.
Двое стражей стояли неподвижно в полной невозмутимости, их лица
выражали полную отрешенность. Попытки римлянина подражать им в этом были
не столь успешны; но, с другой стороны, подумал Марк, бедные охранники
имели достаточно времени, чтобы попрактиковаться в этом искусстве.
Меж тем Севастократор пришел в себя и ответил на яростную атаку своей
любовницы.
- Не выводы меня из себя, шлюха! - заревел он, как разъяренный бык,
перекрывая своим баритоном сопрано подруги. - Оставь меня в покое, или я
огрею твою благородную спину плетью!
Комитта еще несколько секунд выкрикивала оскорбления, но когда
Туризин Гаврас сделал шаг вперед с явным намерением исполнить свою угрозу,
она повернулась и юркнула в палатку. Через несколько мгновений она вышла
наружу, горделивая, как кошка, и прошла мимо Туризина с каменным лицом.
- Я пошла к моим двоюродным сестрам, - сообщила она ледяным тоном.
- Хорошо, - ответил тот вежливо.
Марку показалось, что его гнев был напускным. Гаврас внезапно
вспомнил о том, что римлянин все еще стоит рядом.
- Истинная любовь - чудесная вещь, не так ли? - заметил он с кислой
усмешкой и спустя мгновение добавил: - Если ты молишься Фосу, чужеземец,
помолись ему, чтобы он оградил тебя от истеричных женщин. С ними хорошо
проводить время, но они утомляют... О боже, как утомляют! - Голос Туризина
звучал устало, но он взял себя в руки и обратился к одному из
телохранителей: - Льот, позови сюда моего брата, хорошо? У нас есть
несколько вопросов к этому парню. - Он ткнул пальцем в римлянина.
Льот побежал за Императором. Туризин откинул край палатки и пригласил
Марка войти.
- Если не трон Автократора, то, может быть, ложе Севастократора будет
приятно Вашему Высочеству, - сказал он, возвращаясь к ироническому тону,
которым начал разговор.
Входя в палатку, Скаурус наклонил голову. Воздух хранил сладковатый
запах духов Комитты. Он сел на толстую, покрытую шелком подстилку в
ожидании, когда Севастократор начнет разговор. Странное настроение
Туризина, его полуугрозы и язвительные комплименты трибуна держали в
напряжении. Он снова попал в гущу событий, никто не удосужился познакомить
его с правилами игры, нарушение которых каралось весьма жестоко.
Посыльный вернулся минуты через три.
- Его Величество повелел мне передать вам, что задерживается, -
доложил халога. - Он завтракает с Баанесом Ономагулосом и присоединится к
вам, как только завершит трапезу.
Если гневаясь на Комитту Туризин Гаврас притворялся, то теперь он был
рассержен по-настоящему.
- Значит, этот плешивый сын кузнеца важней для него, чем родной брат?
- рявкнул он. - Льот, немедленно возвращайся к Маврикиосу и скажи ему, что
он со своим завтраком может отправляться ко всем чертям!
В палатке, широко улыбаясь, появился Император.
- Мой юный братец, если ты хочешь оскорбить царственную особу,
никогда не делай это через посыльного. Ведь мне придется казнить его, а
разбрасываться людьми неразумно.
Туризин ошеломленно уставился на брата, а потом засмеялся.
- Ну и ублюдок же ты, - сказал он. - Втаскивай свой старый мешок с
костями в мою палатку.
Маврикиос так и сделал. Он откинул полог и, хотя палатка не была
рассчитана на такое количество людей, в ней стало свободнее. Благодаря
тонким шелковым стенам она была не очень душной.
Открыв обычный деревянный сундучок, похожий на те, которыми
пользуются солдаты, Туризин достал кувшин вина и шумно сделал большой
глоток.
- А-а, то, что мне надо... Благодарение Фосу, головная боль уже
проходит. - Он снова отплыл из кувшина. - Серьезно, брат, ты не должен
дразнить меня своей дружбой с Баанесом - я слишком хорошо помню, как
ревновал к нему, когда был маленький.
- Знаю, но подвернулась такая отличная возможность посмотреть, как ты
злишься, и я не мог упустить ее. - Голос Маврикиоса звучал отчасти
виновато, отчасти лукаво - его забавляла удачная шутка.
- Ублюдок, - снова сказал Туризин, на этот раз без раздражения.
Марк переводил взгляд с одного брата на другого. Хотя он и не пил
вина, но почувствовал, как все вокруг плывет. На глазах рушилось многое из
того, что он, как ему казалось, понял о видессианской политике. Где же та
непрерывная ссора, которая сопровождала братьев на людях?
- О боже, - сказал Маврикиос, заметив замешательство Марка, который
отчаянно пытался скрыть его. - Боюсь, что мы совершенно запутали нашего
гостя.
- Ну и прекрасно. Будь я проклят, если стану извиняться перед
варваром, который дружит с намдалени.
Слова Туризина были достаточно злыми, и трибун с опаской взглянул на
него, но на лице Севастократора светилась уже знакомая усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130