– Или, – сухо добавил Мадж, – он отправит вашу голову во дворец Пивверы, туловище – к Алеукауне, а прелестный задок…
– Выдр, ты забываешься!
Закутанная в шелк горилла возмущенно сверкнула глазами.
– Не волнуйтесь, ваша мускулистость, я со всем уважением. Мой музыкальный компаньон не даст соврать: я умею ценить дамские попки.
– Так что увольте. – Джон-Том беспомощно развел руками. – Слишком велик риск.
– Но разве вы не переносили нас только что по этой самой дороге с помощью волшебства? – напомнила Ансибетта.
– Выбранная мною чаропесня не требовала конкретных мест, – объяснил Джон-Том. – У магии в таких случаях больше свободы для маневра. А иначе приходится иметь дело с фрактальными силовыми линиями, связанными с пространственными промежутками.
Она наморщила идеальной формы носик.
– Поистине, волшебство – очень сложное понятие.
Мадж счел необходимым внести ясность.
– Он вот че пытается растолковать вашей компании: нет гарантий, че цуккини при волшебном переносе не превратится в помидор.
У Пивверы дернулись усы.
– Но зачем переносить цуккини с помощью волшебства?
– И что такое цуккини? – добавила Сешенше.
– Фрукт, – тихо объяснила Квиквелла. – Круглый, синий, с розовыми крапинками.
– Нет, нет! – поспешила поправить ее Умаджи. – Он длинный, фиолетовый, блестит.
– Вы уверены? – засомневалась Ансибетта. – А я думала…
– Дамы, я вас умоляю! – Джон-Том стер пот со лба. – Если бы я умел в целости и сохранности телепортировать цуккини или помидоры, я бы и вас с радостью вызволил из болота. Но я боюсь… боюсь, мне не хватит профессиональных навыков. Поэтому лучше не будем терять время на пустые разговоры и отправимся в Машупро.
– Я поняла. – И Квиквелла упрямо шепнула:
– Синий.
– Фиолетовый!
Умаджи гневно уставилась на муравьедку, та в ответ высунула язык.
Жест получился очень внушительный – в силу необычной анатомии Квиквеллы.
– Так какой же вы чаропевец пос-сле этого?
Сешенше скрестила лапы на мохнатой груди, ее морду исказила гримаса гнева. Столь же быстро пришли в негодование и ее царственные подруги.
Бурная реакция спасенных пленниц застигла Джон-Тома врасплох, и он растерялся. Однако перепалка не прекратилась, поскольку Мадж никогда не лез за словом в карман.
– Щас я вам скажу, че он за чаропевец! – исторгся из глотки выдра совершенно несвойственный ему свирепый рев, заставивший умолкнуть юных дам. – Тот самый чаропевец, который тока че кажной из вас спас ее благородную заднюшку, вот он кто! А вы, чем доставать чувака дурацкими упреками, лучше б придумали, как его отблагодарить за спасение от пожизненного рабства и плена!
Долгую смущенную паузу нарушила Умаджи.
– Пожалуй, прав речник. Что случилось с нашими манерами? – Она изящным движением откинула свисающий на глаза конец шелковой ленты.
– Умаджи верно говорит: мы не должны забывать о с-своем положении.
Сешенше умела не только выходить из себя, но и признавать свои ошибки. Она приблизилась к Джон-Тому, обняла его лапой за шею, заставила склонить голову и лизнула от всей души в правую щеку. Язык – точно наждак, отметил человек.
Остальные бывшие пленницы, тоже пристыженные, последовали ее примеру. От пылких объятий Ансибетты Джон-Том не получил должного наслаждения – потому что им предшествовало извинение Умаджи.
Разумеется, горилла не желала ему ничего плохого, но осталось впечатление, будто он свалился с двадцатифутовой кручи.
– Ну, раз уж вы не в состоянии перенести нас домой наименее утомительным образом, – произнесла Алеукауна, когда с извинениями было покончено, – может быть, хотя бы обеспечите нас приличными спальными помещениями?
– А еще – походной обувью, ведь тут явно недос-статочно мужчин, чтобы нас-с нес-сти.
Сешенше подняла лапу в легкой сандалии.
– Разве что по очереди… – задумчиво добавила Квиквелла.
Мадж глубоко вздохнул, а затем улыбнулся чаропевцу:
– Не обижайся, шеф. Принцессы славятся легкомыслием.
Найк уже давно помалкивал, но тут отвлекся от своего занятия, то бишь изучения дороги.
– Вы, конечно, можете спорить, но почему бы не заниматься этим на ходу? Погони сейчас нет, однако из этого не следует, что она прекратилась. А вдруг завтра к миньонам Манзая придут свежие мысли?
Хорошо, что не надо скрываться, размышлял, шагая вперед, Джон-Том.
Похоже, уговаривать принцесс, чтобы помалкивали, бесполезно. Да и невозможно в таких нарядах замаскироваться среди напоенной солнцем зелени дельты.
Чтобы маленько умиротворить душу, он заиграл легкую, пустяковую музыку. На сей раз в его импровизациях не было волшебства, только красота. Поблизости плыли заблудшие аккорды, со звонким любопытством пробуя на вкус каждую мелодию и иногда поддерживая ее несмелым перезвоном.
И хотя погоню было не видать, путники продвигались быстрее, чем ожидал Джон-Том. Когда наконец Найк выбрал место для бивуака, чаропевец уже не побоялся сотворить привычное огнетворное заклинание.
У солдат в котомках лежали зажигательные принадлежности, но разыскивать сушняк на болоте казалось делом безнадежным, и никто не возражал, чтобы чаропевец первым попытал счастья.
Солдаты и Мадж, избавленные от необходимости взывать к богам трения, пустились рыскать по окрестностям. Один за другим возвратились они со снедью: орехами, пресноводной рыбой, ягодами, мягкими клубнями.
Рыба все еще била хвостом, а грибы так и просились на сковородку.
Через час Сешенше разглядывала при свете костра предложенное ей немудреное кушанье.
– Можно с-спросить, что это?
– Рыба, сударыня. – Пауко, добровольно взявший на себя обязанности повара, сопроводил свои слова невинным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109