– Голос его, приятель. Голос!
Газерс неистово кивал.
– О парнях, которым петь не дано, моя бабушка так говорила: «не могут нести тунца в корзинке». Так вот: этому Хинкелю, чтоб ты знал, даже пустую корзинку не поднять.
– Кошмар – это еще мягко сказано, приятель, – разволновался Циммерман. – Хинкель – король петухов. Хуже просто некуда!
Воспоминание вынудило Газерса скривиться.
– Вести он не может, подтягивать не может, фразу пропеть не может, даже подделаться не может. Очень сомневаюсь, что он хоть одну ноту знает. Майк с техниками даже не сразу просекли, что он мнит свой вопеж пением. Скоро вся студия покатывалась со смеху – какая уж тут работа.
А самое удивительное – этот олух думал, что все идет как надо! Не врубался конкретно, почему все техники ржут, а у нас волосы дыбом.
Спрашивает, чего это мы не играем, ведь он только-только распелся.
– Ага, так и сказал. – Даже сейчас Хилл не мог поверить в реальность происшедшего. – «Только-только распелся».
– На него смотреть спокойно никто не мог, – продолжал Газерс. – Может, я и зря к нему так суров, но ведь этот козел подвел и нас, и Майка, и техников, и ребят, которые платили, ну, ты понимаешь. У нас ведь времени оставалось кот наплакал, и деньжат наскрести уже негде.
Вот мы его и вышвырнули. Прямо как в кино: схватили за рубашку и штаны, и – с лестницы.
– И че потом? – поинтересовался Мадж.
Хилл глубоко вздохнул:
– Ну, типа: импровизировали, как могли. Поочередно с Джимми выдавали вокал. Мы не певцы, но рядом с Хинкелем – Ковердэйл и Пэйдж.
– А с ним что стало? – спросил Джон-Том.
Хилл и Газерс переглянулись.
– Пару месяцев мы его не видели, – ответил гитарист. – Играли от случая к случаю на вечеринках. Конкретно, брали, что подворачивалось, бабки лишними никогда не бывают, да и на людях не вредно показаться лишний раз. Как-то раз подрядились в один клуб в центре города.
Ожидалось, что там будет куча промышленников. Все прошло тип-топ. Едем мы домой по мосту в фургоне Феликса, ну и, понятное дело, поздравляем друг дружку – заключили на вечеринке пару-тройку вполне приличных контрактов. И тут вдруг весь Истривер делает, как Габриэл.
– Ангел? – спросил Джон-Том.
Газерс глянул на него, сведя брови к переносице.
– А что, есть такой ангел? Нет, я про Питера Габриэла. Ну, ты понимаешь. Так вот, мы конкретно охренели! Мы же «чистый» банд, на вечеринке никто ничего ни-ни.
– Ни-ни! – твердо повторил Циммерман.
– Поначалу я решил, что шутки ради нам чего-нибудь подмешали, – объяснил Газерс. – А потом хлоп – и мы здесь. Просто «хлоп» – и все.
Ни фургона, ни Истривера, ни скоростной трассы, ни Большого Яблока.
Вообще ничего. Только эти камни и деревья, правда, сначала они выглядели куда приличней.
– Это точно, – вставил Хилл. – Островок раньше так паршиво не смотрелся.
– И еще, – Газерс помрачнел, – нас тут поджидал Хинкель, и на морде у него, чтоб ты знал, такое чванство и злорадство – словами конкретно не передать.
– Аура мегаломании, – важно добавил Циммерман, намекая, что получал образование не только в дешевых клубах и прочих грязных притонах.
– Когда он сообщил, что все это – его рук дело, – продолжил Газерс, – мы, понятно, захотели его вздрючить. И знаешь, что он учудил? Взял да и поднялся в небо, вон в ту тучу диссонансов. Музычка под стать его гнилой душонке. Бросил нас тут, а сам сбежал на вершину. – Гитарист ткнул пальцем. – Вон туда.
Джон-Том и Мадж повернулись, подчиняясь указующему персту, – на черную облачную спираль, медленно крутящуюся над утесами под бессистемный рокот громов.
– А прежде чем удрать, – продолжал Газерс, – сказал, что подключился к злым силам и они дали ему власть над всей музыкой во вселенной. Начинать пришлось в этом мире, но он нисколько не сомневается, что очень скоро покорит музыку везде. – Гитарист помотал головой. – Это ж надо быть таким психом!
– Злые силы? – переспросил Джон-Том. – Какие именно?
Хилл кашлянул.
– Да нам-то откуда знать? Этот придурок нас, простых лабухов, в детали не посвящал. Может, он их в телефонном справочнике нашел? Типа «Силы. Злые».
Циммерман медленно кивнул.
– В «Манхэттенских желтых страницах» чего только ни увидишь.
– Ладно, что бы он там ни подразумевал, – скривился Газерс, – оно оказалось достаточно мощным, чтобы нас сюда засосать. Где бы это «сюда» ни находилось. Он сказал, что хочет конкретно поквитаться за то, как мы с ним обращались.
– Ага, как будто он сам не попытался нас поиметь, – пожаловался Хил.
– А знаете, что самое плохое в житухе на таком вот острове? – сказал Газерс. – Мы играть не можем. Ни одной паршивенькой нотки. Ни побарабанить, ни побренчать. Он крадет музыку. Не знаю, как это ему удается, но результат налицо.
Мадж сочувственно поглядел на исхудалых, оборванных музыкантов.
– Похоже, этот ваш чувак – настоящая гнида. Даже одежку в дорогу прихватить не позволил.
Хилл отступил на полшага.
– Усатый, ты о чем? Наш прикид – на нас.
– О, шеф, мои извинения. – От дальнейших комментариев выдр воздержался.
– Он сделался на этом острове царем, – сообщил вновь прибывшим Газерс, – и творит чары, чтобы отовсюду спереть всю музыку. С каждым разом у него получается лучше, и очередная порция гармонии проваливается в эту дыру.
– Ага, даже такая ворона, как Хинкель, может отточить игру, – объяснил Хилл. – Но не пение. Тут он с чем родился, с тем и помрет.
– Он отлавливает музыку без разбора, – сообщил Газерс. – Кажется, я слыхал китовьи песенки, о которых ты говорил. Я их знаю, потому что «Экзетер Якоффс» их записывают и используют…
– Приятель, «Экзетер Якоффс» чего только не используют, – напомнил Хилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109