Он указал крылом на местами заросшее русло реки. – Машупро лежит там. – Картинно стоя на одной ноге, Фельгрин почесал другой щеку. – Если это демоническое судно будет вам подчиняться, я отведу вас прямиком к вашей цели. Я был там много раз и хорошо знаю дорогу.
– Взаправду? – Мадж с подозрением глядел на птицу. – А че те помешает водить нас кругами, а когда натешишься, улететь?
Цапль с негодованием посмотрел на него.
– Если я буду водить вас кругами, вы можете снова оказаться здесь.
От одной этой мысли у меня в жилах стынет кровь. Лучше уж я постараюсь, чтобы вы оказались как можно дальше от моего дома.
Выдр пихнул Джон-Тома локтем под ребра.
– Похоже, этот педик не врет. Он выведет нас куда надо, не будь я любовником тысячи безутешных бабенок.
– Ты им не был и не будешь. – Джон-Том снова расположился на месте рулевого. – К тому же не безутешных, а безобразных.
Мадж склонился к Пиввере.
– Вот видите, ваша гибкость, к чему приводит чрезмерное чтение книжек? Даже у такого простенького человечишки крыша съезжает.
Джон-Том сосредоточился на несложном, но требующем внимания управлении болотоходом и убедился, что рычаг переключения скоростей стоит на нейтрали, прежде чем во второй раз запел о топливе. Убрав дуару за спину, он молча прочел наспех сочиненную молитву и лишь после этого повернул ключ зажигания. Мотор оглушительно взревел. Чаропевец крепко схватился за рычаг и осторожно пустил лодку вперед.
Болотоход постепенно наращивал скорость. Через некоторое время к принцессам вернулось достаточно отваги, чтобы они покинули сиденья и даже встали, позволяя ветру ворошить их мех. Джон-Том понемногу поддавал газу, и вскоре лодка, образно говоря, летела по болоту.
Фельгрин указывал курс клювом – это избавляло его от необходимости говорить.
Как только шумное и пахучее плавсредство исчезло на юге, обитатели разоренного островка взялись за работу. Предстояло убрать остатки нескольких деревьев и заново отстроить множество домов.
– Фельгрин сослужит им хорошую службу, – рассуждала одна из колпиц.
– Что за странная компания! – Самка белой цапли оправляла растрепанную жилетку. – Впервые в жизни вижу таких путешественников.
– А этот чаропевец! – заявил ее супруг. – Человек! И какой длинный!
Представляю, на какие чудеса он способен.
– И на какие бедствия! – Оказавшийся поблизости Сингвит пнул бесформенную груду – свое бывшее гнездо. – Счастье, что никто из нас не погиб, что мы лишь на время были лишены трудоспособности.
– Что верно, то верно, – с готовностью согласились соплеменники. – Серьезного ущерба нам не причинили.
– А я вообще собиралась перестраивать старое гнездо, – весело заявила мартиникская камышница.
Через два дня дали о себе знать побочные эффекты Джон-Томова чаропения.
Прежде чем обратиться к другу, Сингвит, сидевший на любимой ветке над водой, отрыгнул полузаглоченного сребробокого губана – в деревне считалось невежливым одновременно есть и говорить.
– Давиль, ты плохо себя чувствуешь?
Розовый колпиц неуверенно щелкнул клювом.
– Ш шего ты вжял, Шингвит?
Все колпицы слегка шепелявят.
– С того, что ты горишь, – спокойно заметил цапль.
– В шамом деле? А я вовше не шувштвую.
– Да ты посмотри на себя.
Колпиц приподнял крыло и увидел самый настоящий оранжевый огонек – он сбегал с кончика крыла по плечу. Другое крыло тоже покрылись огненными крапинками. Как и почти все его тело.
– Жабавно. А ведь я не ишпытываю даже малейшего перегрева. – Колпиц осторожно погладил одно крыло другим. – Это не крашка и не мел.
– Изменился твой природный окрас. – Сингвит метнул злобный взгляд к южному горизонту. – Проклятый чаропевец!
– Ну, не жнаю. – Колпиц вскинул крыло к небу и смотрел, как оно отражает солнце. – Мне вроде нравитша. Кштати говоря, тебе бы не мешало пошмотреть на шобштвенное оперение.
– Собственное? – встревожился цапль. – А что с ним не так?
Смотреть было страшно, а не смотреть нельзя.
Его крылья и зоб играли изумрудными и льдисто-голубыми переливами.
Колпиц указал на двух белых цапель, высматривавших рыбу с соседнего дерева.
– Ты только погляди на Эрельмину!
Ее перья были разлинованы крикливыми желто-черными полосками, отчего цапля походила на гигантского тощего шершня. Наряд подруги тоже был в полоску, но очень тонкую, розовую и оранжевую, на малиновом фоне.
По всему острову, от излюбленных рыбацких насестов до гнезд, звучали вопли, и чего в них было больше – ужаса или восхищения, – трудно сказать. Впрочем, досада быстро уступала место любованию.
Столь внезапные перемены не пощадили никого, однако никого и не повергли в отчаяние. Даже самая тусклая из новых красок не шла ни в какое сравнение с прежними. Собственно, жаловались только те, кто возомнил, что их волшебные метаморфозы уступают соседским. И когда эти птицы не пребывали в дурном настроении, они нет-нет, да и выражали надежду, что чаропевец, уладив свои дела в далеком Машупро, будет возвращаться той же дорогой, и тогда, глядишь, примет заказ на новые косметические изыски.
Сейчас Джон-Том не узнал бы этих птиц. Изменения затронули не только внешность, но и психологию. В далекой, безвестной рыбацкой деревушке теперь шел бесконечный парад постоянно меняющихся красок и блеска, и ее обитатели могли бы состязаться с жителями тропических лесов за титул самой яркой или самой пестрой птицы.
Возможно, все сложилось бы совсем иначе, если бы Джон-Тому не пришлось сочетать новые стихи о перьях с испытанными старыми – о производстве легковых машин по индивидуальным заказам.
Глава 15
Миновало несколько дней скоростного плавания, и наконец болотоход вынес пассажиров если не в цивилизованный край, то, по крайней мере, в более обжитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109