Тут Мадж не только вышел из тени Джон-Тома, но и сделал несколько шагов вперед.
– Шеф, тебе следует знать, че я никакая не клепаная крыса, а выдр, вот так. А еще хочу довести до твоего прыщавого сведения, просто в порядке светской беседы, че второго такого урода в человечьем племени нет, по крайней мере, мне он на глаза еще не попадался.
– Ладно, ладно, вот что я тебе на это скажу… – Хинкель оборвал фразу. – Погоди-ка! Почему это я с тобой спорю? Я же здесь командую.
Повелеваю, так сказать, музыкой сфер.
– Каких таких сфер? – Пальцы Джон-Тома были наготове. – Тех, что у тебя между ног?
– Э, брат, да ты шутник. Откуда такой? Вроде не местный.
– Когда-то я жил в Лос-Анджелесе. А сейчас… сейчас можешь смело считать, что я местный.
Хинкель кивнул:
– Как скажешь. Ну, раз ты, приятель, из Лос-Анджелеса, позволяю тебе и твоему хвостатому дружку унести отсюда ноги. Твое счастье, что я по натуре человек добрый. Ты, между прочим, меня от завтрака оторвал.
Джон-Том взглянул на осклизлую горку картошки с кетчупом и ощутил желание освободить желудок от съеденного на последнем привале.
– Мы по пути кое-что слышали. Это, часом, не ты ли музицировал?
– В яблочко. Я над балладой работаю.
– Над балладой? – Мадж захрипел – душил в горле смех. – Ты эту гнусь балладой называешь?
– Полегче, Мадж, – шепнул Джон-Том. – Постарайся не выводить его из себя.
– У тебя что-то на уме, раз ты забрался в такую даль, – задумчиво протянул Хинкель.
Джон-Том заметил, что, ко всему прочему, у похитителя мелодий отвратительная осанка.
– Случайные путешественники на мой остров не заглядывают.
– Нас привела сюда музыка, – ответил Джон-Том. – Горстка аккордов.
– Он оглянулся и не был удивлен, обнаружив, что сладкозвучный поводырь предпочел остаться во дворе. Едва ли он заслуживал осуждения. – Надлежит вернуть ее законному владельцу. Как и всю остальную музыку, присвоенную тобою без всякого на то права.
– Законному владельцу? – Хинкель пришел в веселое расположение духа. – Интересно. Свеженькая идея.
– Пора положить конец кражам, – исполнясь решимости, нажимал Джон-Том. – Ты должен оставить в покое честных музыкантов и певцов, например китов.
– Черта с два я их оставлю в покое.
– По словам твоих бывших товарищей по ансамблю, ты ступил на этот скользкий путь из желания остаться единственным существом, способным музицировать, и тогда-де людям волей-неволей придется тебя слушать. – Чаропевец понизил голос. – Смею заверить, ты просчитался. Если посадишь под замок всю музыку на свете, любви к тебе не прибавится.
– Не прибавится? А вот посмотрим. – Тонкий рот исказила кривая улыбка – визуальный аналог подавленной отрыжки. – Стало быть, вас сюда привели мои бывшие соратники, друзья не разлей вода. Последнее время я был к ним излишне снисходителен, позволял вытворять что вздумается.
Ничего, они еще заплатят за этот визит.
– Мы бы и сами нашли дорогу.
Джон-Том испугался, что усугубит злосчастья и без того жалкого трио.
– Они себя называют ансамблем! – пробормотал Хинкель. – Шайка джерсийских бездарей! Взять хоть этого Газерса – возомнил, что умеет играть на гитаре. А Хилл! Что за убожество! Ну а Циммерман? Поглядишь на него – решишь, что бас можно доверить любому ханыге. – Раздался визгливый, пронзительный хохот. – То-то раньше носы задирали! А кто они сейчас? Безголосое отребье!
– Почему же ты не отправишь их домой? – Джон-Том сдерживал растущий гнев. – Чего ради томить их здесь?
– А того ради! Мне приятно, что им приходится меня слушать. Когда этим зазнайкам был нужен новый певец, они на меня наплевали. Ну а теперь будут слушать, еще как! Целую вечность!
– Э, шеф, да ты, оказывается, подлый, – прорычал Мадж.
– Нет, крыса, не подлый. Я справедливый. Знаю себе цену. В музыкальном плане. Знаю цену своему таланту. И все ее скоро узнают – альтернативы никому не оставлю. Любому, кто захочет послушать музыку, придется слушать меня! – Хинкель с самодовольной ухмылкой развалился на троне. – А вот когда все познакомятся с моим выдающимся дарованием, когда зауважают меня, вот тогда я, может быть – может быть! – верну кое-что из старой музыки. Кому-то отдам пьеску для пикколо, кому-то – дурацкую любовную песенку. Но не раньше, чем получу заслуженное признание!
Он царственно взмахнул рукой.
– Ну а вам я дарю свободу. Ступайте прочь. Извольте выйти вон! Кыш отсюда! Я сегодня в великодушном настроении.
Джон-Том нахмурился:
– У тебя странная речь. Не похоже на обычного хэви-металлиста.
Иероним Хинкель фыркнул:
– По-твоему, только этот козел Газерс образованный? Да я чуть не защитил диплом бакалавра на факультете экономики в Нью-Йоркском университете!
Мадж бочком приблизился к спутнику и прошептал:
– Чувак, он сплошную лажу гонит! Да где это видано, чтоб кореш изучал экономику и бросил такое выгодное дельце ради пения в сдвинутом ансамбле?
– Мы не уйдем. – Чаропевец мобилизовал свою стойкость.
У Хинкеля сдвинулись брови, отчего узкая физиономия вытянулась еще сильнее. Сейчас он выглядел чуть ли не жутко.
– Пришелец, не зарывайся! Я тебя отпускаю только потому, что ты не из этих безмозглых болтливых животных, вроде твоей крысы.
Мадж вытащил меч.
– Шеф, тебе не очень-то легко будет распевать без голосовых связок.
А хошь, мы тебе поднимем голос на парочку октав – авось он от этого выиграет? И животным, чувак, ты меня напрасно назвал. Я понимаю, обидеть хошь, да тока ниче не выйдет. Потому как мы тут все животные.
– Он прав, – гордо подтвердил Джон-Том.
– Ну, допустим. – Хинкель поерзал на троне, перекинув ноги через подлокотник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109