Хотя и печальный факт, что так он себя чувствовал, но вот тешит ум или душ
у, что удалось угадать.
Он так был устроен, что внутри он был победителем, и он мог писать о соврем
енности всё-таки с позиции какой-то победы над этими людьми, которые заве
домо победили. Вот почему в «Роковых яйцах» Персиков хотя гибнет, но до эт
ого он ворочает делами, что называется, он способен на то, на что Рокк ника
к не способен. И следующий этап Ц это Преображенский, который вообще мож
ет сказать: «Ах так, я вообще-то тебе, Швондер, дал только биологическую жи
знь, социальную, но раз так получилось, возвращайтесь обратно».
И Воланд, вот что я хочу сказать, касаясь романа о современности; Воланд Ц
это третья ступень этих отношений. Вы говорили о мистике, вот она. Для тог
о чтобы действительно удовлетворить своё чувство художника, «я не могу п
исать о современности на коленях», для этого повествование в рамках, усл
овно говоря, реалистических, ему не подходило, он мог только взять что-то,
что можно назвать мистикой, можно назвать сатирой, гротеском, это он и выб
ирает.
В.Н. Воланд Ц это яркая метафора власти.
М.Ч. Да. Но власти другой, побеждающей власть. Для того чтобы на
йти кого-то, кто сильнее существующей власти, ему понадобился только дья
вол. И не было другого выхода.
А.Г. Вы сказали, Владимир Иванович, что он искал и нашёл героя
Ц художника. Мне кажется, что художник у него (кстати, победитель, действи
тельно) всё-таки высокомерен по отношению к тому, что его окружает. Не мог
у забыть этот диалог Мастера с Иванушкой в сумасшедшем доме, когда он в от
вет на вопрос Иванушки: «Разве вы мои стихи читали?», говорит: «Никаких я в
аших стихов не читал».
М.Ч. Правильно говорит.
А.Г. «Разве я других не читал?»
В.Н. Мастер Ц провидец.
М.Ч. Так он правильно говорит.
А.Г. Нет, я не спорю с тем, что он говорит правильно. Но это высоко
мерное наблюдение Булгакова над событиями выносит его за скобки происх
одящего. С моей точки зрения, он не участник этих событий, он зовёт читател
я вперёд: я тебе покажу. Показать можно, только находясь на определённом р
асстоянии.
М.Ч. Он и был на расстоянии, правильно совершенно.
А.Г. Тогда что это по жанру, я пытаюсь понять? Потому что отказ о
т погружения сразу зачёркивает драму, это или комедия, или трагедия. Как в
ы определяете жанр «Мастера и Маргариты»?
В.Н. Жанр Ц это трагедия, безусловно, «Свободная Мениппея» в ж
анре трагедии написана. И вы знаете, Мастер всё-таки постигнул истину, и с
реди прочего роман «Мастер и Маргарита» Ц это ещё роман об истине, котор
ую увидел и Булгаков, и его герои. Мастер почувствовал, а Воланд увидел, Во
ланд равен автору-творцу этого произведения. И, в общем-то, мне кажется, чт
о булгаковеды ещё вплотную не подошли к развёрнутой трактовке той истин
ы, которая открылась Булгакову и его героям.
А.Г. Первый вопрос, который возникает, что же это за истина?
В.Н. Это следующий этап булгаковедения, я думаю. Мастер не высо
комерен, нет, просто для него многое уже открылось.
М.Ч. Он помогает ведь Иванушке-то возродиться. То есть высоком
ерный человек, он говорит «идите прочь», а он хотел стряхнуть порок. Вы зна
ете, очень много есть мелких таких деталей, воспоминаний. Сохранились по
строчечке, по фразе воспоминания о том, как он то на одном литературном кр
ужке, то на другом проводил ликбез. Он всё время, когда слышал, что «это наш
красный Лев Толстой», говорил: «Подождите», и читал кусок. Ну и все видели,
что это не то, что не Лев Толстой. Это ликбез такой был. Он хотел, так сказать
, заставить людей увидеть ситуацию свежим взглядом, сказать «опомнитесь
».
Ведь в советской власти было это колдовство, которое до сих пор многими е
щё владеет, принятие одного за другое. Все как будто сговорились считать
такого-то писателем, например, секретарей Союза писателей считать писат
елями.
Сейчас приезжаешь куда-нибудь в Америку, извините за снобизм, как я говор
ю своим студентам, в Гарварде идёшь по стеллажам в хранении (наслаждение
одно ходить между стеллажами, туда пускают в хранение везде) и видишь, что
мы замусорили весь мир, понимаете? «Секретарская литература» и о каждом
ещё книги. Страшно, понимаете, мы замусорили библиотеки всего мира. Ну лад
но, это дело особое.
Так вот, у него очень хорошие слова, обращённые к Иванушке: «Скажите сами,
хороши ваши стихи?» Ц «Чудовищны», Ц честно ответил Иванушка. Замечате
льный разговор. Как говорится, везде бы так. Я уверена, что многие, если бы в
прямую их кто спросил (ведь в человеке есть совесть всегда), многие бы сказ
али: «Всё, что я пишу, чудовищно». И литературоведы бы советского времени э
то сказали, которые, кстати, Булгакова розовым рисовали, будто он немножк
о был… Ну, как написал уже в 87-м году один из членов комиссии по литературно
му наследию Булгакова в предисловии, «что Булгаков всегда говорил револ
юции Ц да». Я тогда большое довольно интервью давала «Литературной газе
те» и сказала: «Ну разве что Ц да… (с многоточием)». Потому что, какое уж тут
«да»?
А.Г. Но феномен Батума, скажем. Объясните мне, пожалуйста, это и
скренний порыв?
М.Ч. Ведь слово «искренний», дорогой Александр Гарьевич, я все
гда это говорю, только кажется, что что-то объясняет. Можно написать том, в
от такую книжку, только про слово «искреннее». Это вроде как биотоки или э
нергетика.
Нам кажется, что объясняет, мы привыкли пользоваться этим словом, я им пол
ьзуюсь, но оно ничего не объясняет, потому что Булгаков был, в отличие от п
одавляющего большинства своих современников и собратьев по цеху, он был
монархист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86