Осмотрев лош… я наше… резким ударом… Снег… тож… следы… не…»
Таня подняла голову:
— Стёрлось все.
— Читай, Таня, на следующем листке. Здесь мой папа даже через увеличительное стекло не смог прочитать.
«…Утром мы обнаружили пропажу Воробьёва. Обшарили все камни, трещины. Он исчез бесследно. Личных его вещей тоже не было.
— Он ушёл, вероятно, с вечера, — сказал Мулеков.
Бойцы сосчитали лошадей. Все на месте. Кожаные сумки с золотом не тронуты.
— Может, его скараулил медведь или рысь, — сказал вслух кто-то из бойцов. Мулеков ухмыльнулся:
— А кто же вещи унёс? Не медведь же?
Проводник прав.
Неужели Володя мог пойти на предательство и бросить нас на верную гибель? Нет, нет и нет. Здесь что-то другое. Может, вечером, при яркой луне, он пошёл посмотреть ориентиры и заблудился? Навряд ли. Бросил, чтобы только спасти себя? Но я вспомнил, как он с двумя наганами кинулся на медведя, защищая меня. Нет, Володя предать не мог. Я сидел у затухающего костра. Один за одним возвращались люди и говорили, что никаких следов не обнаружено.
Может, пошёл добыть зверя, и его нужно ждать! И бойцы молча сели у костра, ожидая товарища. И вдруг я понял! Ждать Воробьёва не надо! Я приказал собираться и быстро, пока не разошёлся снег, идти вперёд. Думая о происшедшем, я понял, что Воробьёв убит. Кто-то в отряде получил, наверное, задание белых погубить нас в тайге. Но зачем? Политические убеждения? Золото? Да. Ради него кто-то идёт на преступление. Но кто? Неизвестно. Но я уверен, что он знает дорогу и, как только мы выходим на правильный путь, совершает убийство.
В скорбном молчании наш отряд медленно двинулся вперёд. Отстав от отряда, я на сосне сделал засечку и написал: «Здесь убит комсомолец Воробьёв». Уходим. Направление беру примерно СЛУ».
Таня вздрогнула, потому что за дверью отрывисто залаяла собака. Послышался голос:
— Гильза, Гильза! Да ты в уме ли своём?
Петька выхватил у Тани дневник, спрятал за рубаху. Торбеев ловко закинул свою берестяную карту на полку.
— Эй, дедушка, живой ты али нет?
Шурка, подскочив, открыл дверь.
— О-о-о, сколько, однако, у тебя гостей-то? — Зашла мама Любы Тороевой, — В лес иду, саранок накопать надо, да решила рану твою посмотреть.
— Спасибо, что заглянула, а то болячки опять покою не дают.
Любина мама осторожно сняла повязку, рана затянулась, но худое плечо деда было ярко-красным. Любина мама пощупала опухоль пальцем и сказала:
— Плохая это примета, шибко плохая. Чалотник надо парить да накладывать сверху, а то шибко беда будет. Сейчас я сделаю припарку. У тебя есть чалотник?
Дед рукой показал на маленький мешочек, висящий в углу на деревянном колышке.
Мама Любы Тороевой стала готовить из травы лекарство, а ребят отправила домой, но попросила вечером обязательно попроведывать больного.
Ах, дедушка, дедушка! — говорила она. — Какого ты, однако, нехорошего человека приютил, кушал у тебя, а потом ножом.
ГЛАВА 12
Вечером к ребятам пришёл Шурка Подметкин. Он чинно сел на порог, поджал босые ноги и сообщил:
Дедушка Торбеев шибче захворал. Мама Любы Тороевой говорит, что у деда дурная болезнь от раны началась. Ему то холодно, то жарко и зовёт он тебя, Петька, одного. И чтобы, говорит, взял с собой большую бумагу и карандаш, карту делать.
Петька заторопился и стал упрекать Шурку, что тот не сразу сообщил, а заходил ещё к Тимке. Взяв в бабушкином комоде лист крепкой толстой бумаги и большую лепёшку для деда, Петька выскочил на улицу и помчался во всю прыть. Перебегая по бревну ручей, он услышал, как, сидя на крыльце, скулит и даже слегка воет собака Гильза.
Увидев Петьку, она, вильнув хвостом, бросилась к нему, потом отскочила и стала лапами скрести дверь. Петька, не понимая, остановился. Тогда Гильза вновь подскочила к нему, схватила осторожно зубами за рубаху и потянула к порогу. Петька понял, она зовёт его быстрее идти к деду.
Вместе с Петькой в избушку залетела Гильза. Радостно взвизгнув, заскочила к деду на нары, лизнула его в лицо и легла рядом. Торбеев был закутан в меховое одеяло. Казалось, он спал, но когда Петька подошёл вплотную, он открыл опухшие глаза и тихо сказал:
— Худо мне, внучек, не дай бог, что приключится. Карту надобно составить. Возьми бересту мою, поставь у меня перед глазами, я тебе говорить буду, а ты рисуй.
Петька вспомнил, что в кармане у него лепёшка, достал её и предложил больному. Торбеев поблагодарил, но отказался:
— Не до еды мне, Петенька, хоть бы карту вам успеть составить.
Петька положил на стол бумагу. Торбеев, подолгу всматриваясь в берестяную карту, медленно и едва слышно говорил, куда тянуть карандашную линию: на север, на юг или на восток. На конце одной линии, идущей строго на запад, Торбеев велел поставить две буквы КС — кварцевые скалы.
Больной вдруг перестал разговаривать. Петька взглянул на него и испугался. Рука деда свесилась с нар и касалась пола, он дышал хрипло и часто. Глаза были закрыты.
Петька схватил холщовую тряпку, которая служила полотенцем, намочил её холодной водой и положил деду на горячий лоб. Через минуту больной открыл глаза, Пощупал мокрую тряпку:
— Фу, совсем чуть богу душу не отдал.
— Дедушка, я позову кого-нибудь?
— Не надо, Петенька, теперь никто не поможет, от проклятого поранения лихоманка приключилась. Карту давай, внучок, скорее делать. Проводи линию на юг.
Петька вопросительно посмотрел на деда.
— Проводи, сынок, не пужайся. Командир написал: «шли СГ». Я разгадал вчера значение всех букв. Я тебе расскажу, а то, наверно, думаешь, что дед бредит от сильного жару. Вечером или в непогоду Быль-Былинский каждый раз пишет, что направление берет «примерно», а в ясную погоду буквицы свои ставит точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47