С охотой в этот день опять ничего не вышло. И зверь, и птица, как будто зная назначение арбалета в Тимкиных руках, вообще перестали попадаться на глаза.
Много дней вёл Петька свой голодный отряд. Тимкины супы из корешков и травы сил не прибавляли. Через час после такого супа снова мучительно хотелось есть. Однажды вечером у Тани вдруг заболел живот. От резкой боли она вздрагивала.
— Что с тобой, Таня? Ты съела, наверное, что-нибудь вредное?
— Ничего, Петька, вредного не ела.
Тимка зачем-то спросил, тошнит её или нет, а потом набрал полкотелка холодной воды:
— Выпей всю, тут же полегчает. От голодухи такое получается.
Таня, мелко постукивая зубами о край котелка, стала пить. Петька смотрел на Тимку Булахова, как на кудесника. Через несколько минут Таня встала на ноги и засмеялась.
— Совсем не больно, теперь можно шагать.
Постепенно ребята дошли до истока ручейка. Маленькой струйкой он бил из-под белых отшлифованных камушков. Скалистый коридор вдруг так сузился, что ребята едва протиснулись между стоящих почти вплотную друг к другу скал. Первым проскочил Петька. То, что он увидел, поразило его. Перед ребятами лежала холмистая долина, залитая солнцем. Она была красная от цветов. Жужжали дикие пчелы, перелетая в тишине с цветка на цветок. На деревьях, растущих невдалеке, на холмике нежно пели синебокие пичуги.
Оставив ослабевшую Таню в тени деревьев, мальчики подошли к каменистой куче и стали внимательно рассматривать землю. Тимка взял зачем-то в рот несколько камешков, почмокал и выплюнул в кусты. Потом намочил слюной палец и поднял его кверху. Таня знала, что так определяют направление ветра. Подумав, Тимка стал присаживаться на корточки и смотреть то на край каменистого холмика, то на небо; И делал руками движения, как будто он целится. Петька тоже осматривал землю и тоже садился на корточки. Отмерив шесть шагов, Петька присел между огромными четырехугольными камнями так, что его совсем не стало видно, и в щель просунул арбалет. Тимка вытащил из кармана крохотный узелок с солью и, взяв щепотку, посыпал на щебень и том месте, куда был направлен арбалет.
Когда перестала кружиться голова, Таня поднялась На ноги и подошла к ребятам.
— Что собираетесь делать?
— Закрадку. Зверя вечером будем караулить. Косуля ходит, вишь, следы от копыт. Они тут соль языком лижут.
— Тимка, без ружья опасно, ты сам же говорил, что стоптать копытами могут.
— За такими каменьями не стопчут.
Целый час ребята носили коряжины и делали крышу над камнями. Тимка то и дело спускался с холмика и придирчиво осматривал закрадку: не слишком ли она видна снизу.
Закончив работу, сели отдохнуть, и тут Тимка заметил, что лицо у Тани стало совсем белое, а под глазами словно кто-то намазал чернилами синие пятна.
— Тимка, — сказала она, — может, эти красные цветы можно варить и есть? Ты вспомни, Тимка.
— Сейчас ничего нельзя варить, дым от костра поползёт, запах будет, зверь учует и не придёт. Потерпи маненько, только стемнеет, в закрадку сядем. Зверя добудем, костёр разложим, — Тимка сглотнул слюну, — жареным мясом запахнет. Все вороны сюда слетятся, росомаха припрётся, и наш Хорёк прискочит, как на приманку. — Тимка опять глотнул слюну. — До темноты потерпим, а там пировать начнём.
— А вдруг зверь не придёт?
— Придёт, Таня, я на закрадках фартовый. Торбеев завсегда брал меня на солонцы для фарта.
— А ты стрелял по зверю?
— По белкам и зайцам стрелял много, а по зверю только один раз, когда дед меня одного на солонце оставлял, а сам геологов, которые заплутали, к Байкалу выводил.
— И ты попал?
— В упор стрелять, кто не попадёт!
Ребята тихо залезли в закрадку. В наступившей темноте всё смолкло. Неожиданно из-за макушек деревьев выплыла луна. Стало светло как днём. Петька даже видел на холмике комочек соли, которую бросил Тимка. Тишина. Только сердце стучит, и кажется, что стук раздаётся по сонной долине и отражается от заснувших скал.
Вдруг раздался такой крик, что Петька вздрогнул.
— Ре-её-е-рек!
Тимка прилёг у арбалета, шепнул:
— Зверь прёт.
Второй раз зверь рявкнул совсем рядом. И вот застучали его копыта по камням. Он встал на бугорок и шумно втянул воздух. В лунном свете рогатая голова казалась большой и грозной. Тимка, затаив дыхание, держал руку на спусковом крючке арбалета.
Зверь начал бороздить мордой по щебню, ударил несколько раз копытами по камням, опять втянул воздух, рявкнул и стал прислушиваться. Петька видел, как злобно сверкнул глаз зверя, закачались рога, он встал на дыбы, приготовясь ударить копытами невидимого врага. Но в этот момент тонко дзенькнула тетива. Зверь рухнул.
Таню разбудили, когда похлёбка была готова. На голодный желудок Тимка не велел есть мясо, и они поили Таню густым бульоном. Каждый из них выпил всего по нескольку глотков, и приятый непреодолимый сон повалил ребят наземь, прямо тут же, возле затухающего костра, на зелёном пригорке.
Они крепко спали, когда из кустов осторожно вышел мужчина маленького роста. Короткими руками он отодвинул ветку и пристально посмотрел на спящих. Увидел в руке у Петьки раскрытый складной нож. Человек стоял неподвижно, его можно было принять за обгоревшую лесную коряжину. Ветка снова качнулась, встала на место, и пришелец исчез. То ли от его взгляда, то ли ещё от чего Петька шевельнулся, подсунув под себя руку с ножом, и, слегка коснувшись Тимки, тихо произнёс:
— Хорёк!
Наступила сонная тишина. Лунный свет тихо лился па листву, на траву, на лица уже притворившихся спящими детей. Снова шевельнулась ветка, теперь совсем рядом с головами ребят. Маленький человечек, присев па корточки, воровато огляделся и, касаясь руками камней, легко, как собака на четырех лапах, подбежал к ребятам и стал рассматривать их лица, и как будто даже нюхал их своим носом, похожим на кнопку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47