— Давайте-ка лучше за то, чтобы все обошлось. Чтобы все хорошо было.Все чокнулись и выпили.— А что у тебя за контора? — спросил Герман, закусывая салатом.— Да… охрана, сопровождение. Всяко-разно.— Частный сыск?— Незаконная оперативно-розыскная деятельность запрещена. Только ментам можно, ну и прочим госструктурам. С санкции прокурора.— Ага, конечно…— Ребята, ну рано дергаться. Серьезно. Да и… я даже соседей официально опросить не могу. Пошлют меня куда подальше, и все. Имеют полное право. Или в ту же ментуру сдать. И очень даже просто.— Тебя сдашь…— Ну, это я так. Но не обязан никто мне ничего рассказывать. Ментам и то не говорят, а уж мне… Сашка, ты чего? — взглянул вдруг Волков на Адашева-Гурского.Александр очень побледнел, склонился над столом и стал медленно сползать со стула, заваливаясь прямо в объятия обескураженного Германа.Петр вскочил, отстранил перепуганную Элис и склонился над другом, хлопая его по щекам.— Что с тобой?— Не знаю… — еле слышно прошептал Гур-ский.— Ребята, — Светлана выскочила из кухни, — я сейчас «скорую»…— Да какая там «скорая», — крикнул ей вслед Волков, — пока она приедет, он у нас откинется. Сашка, что с тобой?— Плохо…-выдохнул Александр.— Герка, — Петр быстро надевал на себя в передней куртку, — давай его ко мне в машину! Сейчас, я помогу. Света, куртку его захватите… Сашка, ты идти можешь?Гурский слабо кивнул и, опираясь на Германа, переступал ватными ногами.— Ну и хорошо, давай его в лифт… На улице Волков с помощью Германа уложил Адашева-Гурского на заднее сиденье, сел за руль и завел мотор.— Ты позвони, как он там…— сказал Волкову Герман. — А куда ты его, кстати?— Да здесь недалеко клиника платная. Там его быстро откачают.— Бабки-то есть?— Есть. Я позвоню.Джип, выезжая со двора, мягко качнулся на колдобинах и покатил по Среднему проспекту. Все дальнейшее Гурский помнил очень смутно. 5 — Ну? И как тут у нас? — вернулся в процедурную доктор.— Да вроде ничего. И куда это в меня столько поместилось? — Адашев-Гурский, лежа на кушетке, взглянул на практически пустую банку капельницы.— Да, собственно… туда и поместилось, — Виктор Палыч взглянул на часы, на банку и подошел к стеклянному шкафчику. — Сейчас мы вам давление померим.Он подошел к Гурскому, вынул из вены иглу капельницы и прижал ранку ваткой.— Согните руку, ага, вот так, и подержите. Измерил давление.— Ну и как? — поинтересовался Гурский.— Могло бы быть и лучше. — Доктор встал, опять подошел к шкафчику и вернулся со шприцем. — Давайте-ка другую руку.— А это что?— Это…— он ввел иглу в вену, — это… тоже надо. Расслабьтесь.Адашев-Гурский прикрыл глаза.— Не тошнит? — доктор вынул иглу, встал и убрал шприц.— Нет, нормально. Хорошо…— Ну вот и славно. — Виктор Палыч вернулся к кушетке и присел возле Гурского на стул. — Посмотрите-ка вот сюда, — он указал пальцем на блестящий молоточек. — Вот так. Ага… Только головой не двигайте.Гурский послушно следовал взглядом за молоточком.— Ну что же, — доктор встал со стула, — реакции, в принципе, нормальные. Но надо бы вам еще полежать.Александр поднялся с кушетки и, разминая затекшие мышцы, надел рубашку.— Доктор, а что-то у меня голова плывет…— Это ничего, так бывает. Наверх сами сможете подняться?— Да уж дойду как-нибудь.— Вот и хорошо. Поспите.— Спасибо. — Гурский вышел из кабинета, дошел до лестницы и, держась за широкие перила, стал подниматься по ступеням.«Да, — подумал он. — Надо бы до завтра еще отлежаться, а то что-то…»Добрел до палаты, улегся в постель и заснул.
— Прошу, — Леон отпер замок и распахнул перед Лизой дверь квартиры, — проходите.Она вошла, сняла с себя куртку и стала оглядывать прихожую, ища глазами вешалку.— Давайте-ка сюда, — Леон протянул руку, взял ее одежду и открыл дверь большого стенного шкафа. — Послушайте, а вы что, на самом деле ничего не помните? Как были здесь, выпивали?Лиза отрицательно покачала головой.— Ну хоть что-то же вы должны помнить… Я за вами ухаживать, между прочим, пытался. Но не преуспел, к большому сожалению. Поскольку был не в форме. Весьма. И этого не помните?Она опять покачала головой.— Да… — Он повесил в шкаф свой плащ. — Однако… Послушайте, пойдемте-ка на кухню. Значит, вы не помните, как были здесь вчера, как уехали вдруг среди ночи, и что было потом, и где ваша сумка. Так?Лиза кивнула.— Однако… — повторил Леон, доставая из буфета початую бутылку коньяку и две чистые рюмки. Затем он заглянул в холодильник, вынул из него блюдце с остатками нарезанного лимона и поставил на стол. Наполнил рюмки коньяком. Одну придвинул Лизе.— Я… нет…— запротестовала она.— Ну-ну, — решительно возразил Леон, обмакнув кусочек лимона в сахар. — Я, некоторым образом, доктор. И совершенно согласен с принципами гомеопатов, которые, как известно, подобное лечат подобным.Лиза покорно взяла коньяк, сделала глоточек и поморщилась.— Нет-нет. Это совершенно не даст… э-э… желаемого эффекта. Необходимо сразу все, это же лекарство. И нечего смотреть на меня глазами испуганной птицы. Доктора слушаться надо. Вот так, вот… — он протянул выпившей маленькими глоточками полную рюмку девушке кусочек лимона. — Вот увидите, насколько лучше станет. Ваше здоровье! — он приподнял свою рюмку, выпил коньяк и тоже зажевал лимоном. — Да вы присядьте. Завтракать будете? Ну, впрочем, это вам еще и самой пока не ясно… Но яишенку, на всякий случаи, мы сейчас организуем.Леон открыл холодильник и достал из него яйца.— Так, — отметил он спустя какое-то время, когда на столе стояли две небольшие плоские тарелки с глазуньей, нарезанный пшеничный хлеб и сливочное масло. — Щеки порозовели, глаза… а глаза-то у вас, оказывается, синие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62