Хотя, впрочем, именно такое мышление и характерно для Дулу. Первое — это следствие воспитания, второе — вопрос чести.
— ...так что я никогда, собственно, не видел их вместе, но мне кажется, что отец в каком-то смысле был наставником Анариса.
— И тот перешел в стан врага?
— Ну нет. — Брендон смотрел куда-то в пространство. — Эсабиан зарезал бы его, как только тот сошел с обратного корабля, если бы заподозрил нечто подобное. Они всегда оставались врагами, но мне думается, что отец, открывая Анарису нашу историю и философию, надеялся, что тот — несмотря на знание нашей слабости, которую мог использовать против нас, — увезет с собой память о нашей силе. — Брендон взглянул на Нг. — Отец никогда не рассказывал мне об этом — мы виделись недостаточно часто, чтобы беседовать о чем-то серьезном. Но Гален выяснил, как было дело. — Улыбка Эренарха сделалась жесткой. — Семион категорически возражал. Это было единственное крупное несогласие между ним и отцом, которое не разрешилось в его пользу. Главным образом поэтому он и удалился в свою Нарбоннскую цитадель.
«А я и не знала, какую заметную роль играл в их жизни наследник Эсабиана».
Нг ощутила недоброе предчувствие, но отогнала его и спросила:
— Он был единственный наследник?
Брендон с усмешкой допил свой кофе.
— Нет. Эсабиан имел троих сыновей и двух дочерей. Анарис — самый младший из них. — Он поставил чашку на блюдце с музыкальным звоном. — Вы, наверное, уже догадались, в чем дело? Теперь все остальные мертвы.
— Понятно.
«Моя жизнь связана и с этими людьми тоже...» В памяти всплыла атака на флагман Эсабиана, «Кровь Дола»: десантные катера взяли его на абордаж, и побежденный враг был передан Панарху. Пожалуй, противостояние между двумя наследниками было неизбежно. Это уже случалось и случится снова — и Нг, хотя отвергала эту мысль каждым атомом своего существа, знала, что тоже будет при этом.
* * *
«САМЕДИ»
Последние изменения, поступившие по гиперсвязи, рябью прошли по стратегическому плану, и Анарис откинулся назад, барабаня пальцами по пульту. Они прискорбно недооценили хитрость врага — это становится ясно при взгляде на эти зеленые и красные линии и на размытую голубизну релятивистской неопределенности. Панархисты, несмотря на свое отставание, понемногу вынуждают отца производить передислокацию, указывающую прямиком на Пожиратель Солнц.
Теперь вопрос только в том, как скоро противник, несмотря на медлительность своей связи, поймет, что его стратегия оказалась успешной, и сколько ему понадобится тогда, чтобы найти Пожиратель?
Хорошо еще, что он находится в самой худшей части Рифта. Искать им придется долго.
Анарис быстро прошелся по клавишам, сформулировав запрос Ювяшжту, но тут же скорчил гримасу и стер адрес.
«Беседы с Панархом плохо влияют на мой рассудок». Нельзя ему связываться с «Кулаком Должара», который теперь подходит к Пожирателю Солнц: его первым посланием туда должно стать ритуальное уведомление о завершении отцовского палиаха.
Пожав плечами, Анарис переслал запрос секретарю. Моррийон позаботится об этом. Соблюдая если не дух, то букву. Чисто панархистский подход, усмехнулся он про себя.
Он посмотрел на хроно — Геласаар вот-вот придет. Анарис быстро припомнил то, что узнал за время их бесед, включая странно настоятельную просьбу Панарха как следует изучить аксиомы. Он почти бессознательно играл со своим дираж'у, и шелковый шнурок отражал его запутанные мысли.
Зазвенел вестник.
— Войдите, — под шипение открываемой двери Анарис встал, перевел гравиторы на нормальный режим и заколебался. Это их последняя встреча наедине — пусть будет так. Анарис оставил на экране стратегическую картину Тысячи Солнц и, чувствуя спиной терпеливый взгляд Геласаара хай-Аркада, повернулся к нему.
Он сразу заметил, что странная настойчивость Панарха не прошла, а, напротив, еще усилилась. Второе, что бросилось ему в глаза, был возраст Панарха. Это поразило Анариса: впервые он сознательно отдал себе отчет в том, что Панарх стар. Почему?
Не выказав ничего наружно, он предложил Панарху стул, но Геласаар вместо этого направился к пульту. Некоторое время оба молча смотрели на экран, стоя бок о бок.
— Вот видишь — хорошая связь и контроль не всегда решают дело, — сказал наконец Панарх.
— Это всего лишь недостаток стратегического мышления и неполное освоение нового оружия.
— Возможно. — Панарх отвернулся и сел на свое обычное место. — Поразмыслил ли ты над Аксиомами, как я просил?
— Да.
— И что же?
Что-то в поведении Геласаара вызывало у Анариса легкое беспокойство. Он чувствовал здесь подспудный смысл, которого не понимал.
— Во-первых, я обнаружил, что Аксиомы делятся на две разновидности: запреты и предписания. И первые работают лучше, чем вторые.
— Как по-твоему, почему это так?
Это был почти допрос. Анарис помедлил и решил, что скорее, поймет, в чем дело, если не будет противоречить. «У ритуала нет антонимов», — внезапно мелькнуло у него в голове.
— Как вы и говорили, это связано со второй заповедью: «Чем больше законов, тем меньше порядка; нельзя, чтоб система работала гладко». — Анарис сделал паузу. Геласаар терпеливо ждал. — По крайней мере некоторые статьи соответствуют этой заповеди в совершенстве. Например, право разумных существ на неконтролируемый денежный обмен, который мешает отслеживать экономические связи.
— Превосходно, — нейтральным тоном сказал Панарх. Анарху стало приятно, но за этим последовало раздражение. «Он мне не судья».
— А вот цель предписания мне не совсем ясна.
— Цель та же самая, — кивнул Геласаар, положив руки на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160