Фиэрин усилием воли остановила приток крови к щекам: четырнадцать лет жизни с запятнанным именем, а потом еще и шумиха вокруг ее первого романа сделали ее чувствительной к намекам.
Но Ранор ничего не заметил.
— Можно я передам вам одну вещь? Только на время нашей высадки?
Она ожидала чего угодно — от зловещих признаний до объяснения в любви — и теперь лишь кивнула, пораженная.
— Видите ли, я думаю, что нахожусь в опасности. Но вас, конечно, не заподозрят, — быстро добавил он. — Только никому не говорите о моей просьбе. Никому, — подчеркнул он с внезапной силой, пылая темными глазами.
У Фиэрин по спине пробежал холодок. Пятнадцать лет назад какая-то опасность, под влиянием которой люди ведут себя иррационально, существовала для нее разве что в видеоснах. Но, потеряв родных, она убедилась, что за улыбкой может скрываться насилие, и смерть всегда караулит рядом.
— Почему? — спросила она.
— Потому что, — ответил он, тяжело дыша, — я никому не могу сказать — то, чему меня обучали годами, преодолеть не так легко. Но я клянусь вам, что не замышляю ничего дурного... Вот... — Он полез в потайной карман на изнанке своей мантии и достал самый обычный чип. — Если вы возьмете это у меня... я заберу это, как только сочту, что опасность миновала. Вам не нужно ничего делать или говорить.
— Но что, если...
Он снова втянул в себя воздух.
— Если со мной что-то случится? — Ранор криво улыбнулся. — Потому-то я и прошу вас взять этот чип. Если что-нибудь случится, передайте его адмиралу Найбергу. Никому больше не говорите, передайте в собственные руки... иначе вы тоже окажетесь под угрозой. — Он протянул ей чип, но рука его дрогнула от глухого толчка, сотрясшего корабль. Они причалили.
Фиэрин прикусила губу.
— Но... у меня есть связи. Один высокопоставленный Архон...
— Нет, — быстро сказал Ранор. — Найбергу или его заместителю. Вы сделаете это для меня?
— Сделаю. — Она протянула руку.
Он положил ей на ладонь чип, теплый и слегка влажный, сжал ее руку в своей и сказал:
— Пожалуйста, не просматривайте его. Ни одна система не гарантирует безопасности.
— Знаю, — улыбнулась она.
— Благодарю вас, — и поклонился низко, как подчиненный вышестоящему.
Что-то в его манерах усилило ощущение озноба. Но прежде чем Фиэрин успела что-то сказать, он отпер замок и вышел.
* * *
Ранор быстро отошел от каюты Фиэрин, придав лицу выработанное многолетней привычкой бесстрастное выражение.
Придя в собственную каюту, он опустился на койку и закрыл лицо руками.
Шок не отпускал его со дня Энкаинации Крисарха Брендона нур-Аркада, когда он видел, как бомба уничтожила всех, кто собрался в Зале Слоновой Кости посмотреть, как Брендон принесет обеты Служения, — видел и ничем не мог помочь. Брендон так и не появился, и никто не мог объяснить почему.
Позже те немногие, что избежали взрыва, негодовали на то, что телохранители Брендона не сочли нужным предупредить гостей, не говоря уж о том, чтобы их эвакуировать. Но Ранор знал, что все не так просто: согласно последнему сообщению, которое он получил до того, как вся связь отказала, вся охрана Крисарха, несшая службу в тот день, была найдена мертвой в одном из подвалов дворца.
Однако Ранор был не в силах рассуждать: вместе с титулованными гостями, охранниками и слугами погибли его подруга, Льюсер ген Альтамон с Ансонии, и их неродившийся ребенок.
Много позже высокий, мускулистый капитан Флота, пробравшийся мимо должарских орудий, чтобы подобрать последних беженцев, похвалил Ранора за самоотверженность и присутствие духа. Эта похвала привела его в растерянность. Отупевший от горя, утративший смысл жизни, он лишь по привычке успокаивал впавших в истерику людей после взрыва и вел по лабиринтам дворца тех немногих, что пошли за ним.
Должарианцы захватили планету с жестокой быстротой, и только горсточка панархистов скрывалась в убежищах там и сям, надеясь связаться с кем-нибудь за пределами Артелиона.
Ранор улетел одним из последних — он отвечал за связь. И все это время он носил при себе последнее звено, связывающее его с любимой: чип, который она снимала своей айной. Запись шла до ее последнего мгновения.
Ранор просматривал чип постоянно, несмотря на почти невыносимую боль. Он понимал, что это акт не только скорби, но и покаяния.
Он должен был быть там, с ней.
Но лишь на борту курьерского корабля кадры, снятые Люсьер, вдруг отозвались у него в голове взрывом, как бомба, убившая его любимую.
Все еще сам не свой от горя, Ранор оказался перед выбором. Уничтожить чип и позволить разгромленному правительству собраться вновь — весьма возможно, вокруг тех лиц, которые, если верить отснятому, были в сговоре с Должаром? Или сказать правду и способствовать падению этих лиц?
Оправданием его молчанию могло бы послужить сохранение остатков Тысячи Солнц, но сохранятся ли они, если даже семья Панарха каким-то образом причастна к измене? Психике Ранора была присуща склонность, а после он научился делать это на практике — сглаживать, поправлять, облегчать... прятать трещины шаткого сооружения. Социальная гармония была его призванием. С годами он отточил свой дар, налаживая отношения между высокопоставленными особами, уговаривая их и ублажая, чтобы дипломатический процесс шел красиво и без срывов.
Всякий диссонанс был для него сущим мучением. Однако его вера в систему разлетелась вместе с осколками той бомбы, и оскаленный череп хаоса, столь невообразимый до того дня, как Крисарх намеренно не явился на собственную Энкаинацию, ныне стал неоспоримым фактом.
Только личная преданность заставила его принять решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160