— Они запустили автопередатчик, мой господин, — доложил Моррийон, — с информацией о шаттле и о Панархе.
— Можешь ты это исправить? — спросил Анарис. Моррийон нажал клавишу.
— Сигнал самоуничтожения послан. — Он тронул другую клавишу, и на мостике зазвучал голос Креота: — «...на поверхность планеты на широте 33,7 и долготе 35,89 в соответствии с координатами системы ФФ. Мы покидаем систему...» — И запись оборвалась.
— Они не могли этого слышать, мой господин, — заверил Моррийон, со злорадной улыбкой глядя на Быстрорука. — Ионный шторм не позволил бы им.
— Хорошо. — Анарис сделал шаг к Быстроруку. — Они в любом случае не дали бы вам уйти. Вы ведь знаете секрет Геенны. Поэтому вам придется сражаться до конца, — с холодной улыбкой завершил он. — Сражаться или умереть.
Капитан, к удивлению Ларгиора, быстро нашелся с ответом:
— Сражаться и умереть, хотели высказать.
Анарис, молча посмотрев на него, поднял руку, и один из тарканцев выступил вперед.
— Хорошо-хорошо, мы согласны, — поспешно сказал Быстрорук.
— Тогда разворачивайте корабль. У вас будет одно преимущество, хотя и небольшое.
Быстрорук посмотрел на Анариса с недоумением.
— Они попытаются обезоружить вас и взять на абордаж, чтобы узнать, где вы высадили Панарха. Вас же ничто сдерживать не будет.
Лар почувствовал, что рядом кто-то стоит, и увидел Моррийона.
— Отведи меня к своей сестре, Ларгиор Алак-лу-Омбрик, — И Моррийон, уловив, вероятно, безмолвный отказ в глазах Лара, добавил: — Ни тебе, ни твоим родным ничего не грозит; я уже послал за твоим братом. Этот корабль скоро погибнет в бою. Разве ты не хочешь жить?
Лар растерянно кивнул, встал из-за пульта и вышел с мостика вместе с Моррийоном.
* * *
Матильда Хоу, устало соскользнув по стене, присела на палубу. Она сделала все, что могла, чтобы исправить вред, причиненный двигателю саботажником. Теперь дело за самоналадочными алгоритмами — они должны завершить работу и обеспечить энергию, нужную для старта.
Бум-м. Еще один удар сотряс корабль, больно отозвавшись в ее ноющих суставах, в незажившей руке и в глазных яблоках. Щиты пришлось поставить на слабый режим, чтобы сберечь энергию, а гееннцы подвели тяжелые катапульты и кидают в шаттл камнями в четверть тонны весом.
Камнями! Точно в историческом сериале сюрреалистического толка.
Матильда прижала ладони к глазам, отгоняя боль, и у нее вырвался смешок, похожий скорее на рыдание.
Кто-то тронул ее за плечо, и она подняла голову. Рядом стоял на коленях Геласаар, сочувственно глядя на нее голубыми глазами.
Она заставила свои потрескавшиеся губы улыбнуться. Жар от костров, разложенных гееннцами вокруг корабля, постепенно просачивался внутрь.
— Ничего, все в порядке, — сказала Матильда. — Как ни смешно, в космосе камни для корабля тоже опаснее всего.
Он улыбнулся в ответ — совершенно искренней даже лукаво.
— Посмотри-ка, что я нашел. — Он показал маленькую запыленную бутылку с темным, очень старым на вид содержимым. — Не иначе как тайник какого-то рифтера.
Матильда всмотрелась и ахнула:
— «Наполеон»!
— И ему сто лет, судя по этикетке. Ну как?
Корабль содрогнулся от нового удара, и Матильда засмеялась.
— Почему бы и нет?
Панарх с церемонным видом вынул пробку, произнес тост в честь их неизвестного благодетеля и отпил глоток. Потом зажмурил глаза и улыбнулся.
— Превосходно.
Они сидели рядом, забыв о чинах и этикете, и передавали бутылку из рук в руки под какофонию примитивных снарядов.
Матильда блаженствовала. Голубой огонь алкоголя обжигал горло, согревал грудь, озарял голову. Поначалу они почти не разговаривали, а только произносили тосты: за Падраика, за Теодрика, за других потерянных товарищей, за падение Эсабиана.
Затем Матильда сказала:
— За Брендона, где бы он ни был. — Сделала большой глоток и передала бутылку Панарху.
— Он в пути. — Геласаар кивнул вверх и поднял бутылку. — За Брендона.
В этот миг к ним вернулось подобие ритуала.
Матильда прикусила свои немеющие губы, думая, не пора ли наконец заговорить. С момента своего относительного освобождения все они работали языками вовсю, в кои-то веки не сдерживая себя. Вспоминали прошлые ошибки, прикидывали, какой Панарх мог бы получиться из Семиона. Геласаар точно забыл о своем сане и анализировал свое прошлое так, словно оно принадлежало малознакомому и не слишком приятному человеку.
Он умалчивал только об одном — и другие тоже не упоминали о Брендоне, его третьем сыне и ныне наследнике, выжившем только потому, что сбежал с собственной Энкаинации за несколько минут до ее начала.
Что тут скажешь? Семион по крайней мере вел свои игры по правилам и многим представлялся превосходным лидером, всей душой преданным Тысячелетнему Миру. Беспрецедентный поступок Брендона мог рассматриваться как оскорбление самым знатным лицам державы, нанесенное притом как нельзя более публично.
Матильда сказала осторожно:
— Откуда вам известно, что это он там? Предчувствие?
— Нет. Вера. — Он грустно улыбнулся, передал ей бутылку и продолжил задумчиво: — Если бы я знал его по-настоящему, многое, думаю, обернулось бы по-иному. Но мне кажется, я узнал его чуть получше за последние недели — так наши предки пополняли свои знания о невидимых тогда элементарных частицах, вычисляя, где те были раньше, где им следует быть, а где не следует. Я следовал за тенью своего сына во время наших бесед с Анарисом и вспоминал беседы с ним самим.
Матильда выпила, перебарывая подступившие жгучие слезы. «Я слишком много пью, — подумала она. — Я охмелела от памяти и сожалений, и меня одолевают хмельные слезы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160