— Представь себе тарканцев в их сервоброне, — продолжал Брендон, пародируя тяжелую поступь солдат. — Тут роботы загружаются... звяк-жжж-шлеп! — и шлем залеплен жижей, которую перчаткой не соскребешь. Двое натыкаются друг на дружку, и... — Брендон стиснул в руке пирожок, выдавив начинку. Джоф снова прыснул.
— Так нам и рифтер рассказывал, в н-невесомом зале. М-многие думали, что он это выдумал.
— Чистая правда, — торжественно поднял руку Брендон.
— Я слышала эту историю. — К ним присоединилась тонкая, как тростинка, девочка, раньше сидевшая на том конце комнаты. — Но неужели вы, — серьезно спросила она, — действительно позволили рифтерам разграбить Большой Дворец, Ваше Высочество?
— Только Аванзал Слоновой Кости. Притом каждый из этих предметов внесен в каталог, и когда-нибудь я их выкуплю.
Джоф что-то неразборчиво произнес, и Брендон засмеялся.
— Вот и я так полагаю. Зачем оставлять это Эсабиану?
И на глазах у Фазо центр разговора стал мало-помалу смещаться к Эренарху и Джофу Масо. После воспоминаний, как комических, так и трагических, перешли к тому, что у кого осталось позади. Это был катарсис: Дулу, столь сдержанные в своих чувствах, откровенно говорили о том, что они потеряли.
Разговор шел о материальных потерях, но подразумевались и эмоциональные — поделиться ими значило найти путь к единству. Память Антона Фазо беспокойно шевельнулась, но он не успел понять, в чем дело. Он смотрел, слушал и порядком удивился, когда юный увалень Масо выразил пламенное желание стать пилотом. Брендон выразил ему свое сочувствие и ободрение, что не ушло от внимания матери, которая уже маячила поблизости. Ее впалые щеки пылали. Что это она — злится, что ее обошли? Или радуется, что сын в кои-то веки оказался в центре общества?
Возможно, Чаридхе и сама не знала: когда Брендон чуть позже ушел, он держал ее под руку, а Джоф держался с другой стороны Эренарха, и все трое смеялись. Фазо остался еще ненадолго, и ему показалось, что комната лишилась всей своей энергии и света.
* * *
Ваннис и теперь, когда ее вовлекли в глубины регентского заговора, при каждом удобном случае следила за анклавом из своего дома. Брендон последнее время редко бывал дома — но сейчас он там был.
При столь бурной светской жизни с Эренархом уже нельзя было побеседовать наедине, если он сам того не желал (Ваннис не без юмора наблюдала, как Фиэрин пыталась это сделать на балу у Акбани прошлым вечером).
Положение самой Ваннис тоже было не лишено юмора. Все чаще и чаще с тех пор, как их собрали в эту ужасную кучу, ей казалось, что она играет роль в общем фарсе. А те, кто до сих пор верил, что старые истины незыблемы, и то, что здесь происходит, имеет какой-то смысл, забавляли ее еще больше.
В этот час она могла бы царить в каком-нибудь светском кружке, где все отчаянно держатся за мелочи придворного этикета, а вместо этого помчалась домой, чтобы шпионить за человеком, которого всего несколько недель назад считала недостойным даже презрения.
Она думала над своей двойственной позицией, и бесконечные возможности открывались перед ней.
Первым шагом будет приказ, отданный Флоту: собраться при Аресе для атаки и объявить официальный траур по Панарху. Брендон пока что выразил только одно желание: спасти своего отца.
Однако он ничего для этого не сделал. Быть может, он также наивен в политическом отношении, как была Ваннис, когда впервые появилась при дворе?
В этот момент кто-то вышел из транстуба около анклава.
— Омилов, — прошептала Ваннис, узнав эту прямую спину и большие уши. Что за дело может быть у какого-то лейтенанта к Брендону? Осри Омилов приходит сюда уже второй раз за два дня.
Конечно, он был вместе с Брендоном на рифтерском корабле, и кое-кто пытался выдоить из него информацию, но безуспешно. Если Омилов и знал что-то о тайне бегства Брендона с собственной Энкаинации, то не говорил. В свете он появлялся лишь в случае крайней необходимости, да и тогда держался поближе к флотскому начальству.
Ваннис сунула в футляр свой электронный бинокль и открыла садовую дверь. Надо подумать как следует.
Сама того не сознавая, она сжала руками локти. Под ее напускной веселостью таился страх.
Проклятый Тау — зачем он рассказал ей, как умер Семион? Теперь ей все время снился обезглавленный труп. Бестан, которая увлекалась толкованием снов, говорила ей, что это символизирует лишенное головы государство, — и в этом была доля правды.
Но чувства Ваннис были намного сложнее. При всей своей неприязни к Семиону сейчас она приняла бы его с радостью. Она отчаянно нуждалась в том, кто взял бы власть в свои руки, командовал бы кораблем, победил бы должарских дьяволов и вернул прежнюю жизнь.
«Вернул бы мне мое положение».
Правда, теперь она уже переросла светские амбиции. Высокое положение — ничто без реальной власти. И ей нужна эта власть, нужен доступ на политическую арену.
«Но даже если мы сумеем восстановиться...»
Жизнь все равно уже не станет нормальной, и это пугало Ваннис больше всего. Пока Сантос Даймонаскос не прыгнул из шлюза в космос, узнав от Гештар аль-Гессинав, что его металлургический завод в системе Конигвальта взорван рифтерами Эсабиана, Ваннис не задумывалась о том, что идет и вторая, бескровная война — экономическая. У Гештар, безусловно, есть ловкие агенты на местах, которые позаботятся о ее уцелевшем достоянии, но многим придется усвоить, что, если их дома и уцелеют, к промышленным предприятиям это не относится. И Панархия, когда реставрируется, ничем не сможет помочь им.
Осознает ли Брендон все это? Не сказать ли ему?
Под влиянием импульса Ваннис включила свой босуэлл и послала сигнал Брендону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160