Впервые в жизни захваченная любовью, безнадежной страстью, эта лицедейка утратила простейшее искусство притворства, свойственное ее полу. Она даже не сумела прикинуться равнодушной. Она молчала. Когда она подняла глаза, его уже не было.
Впрочем, нет. У входной двери он остановился и, помешкав немного, несмелыми шагами направился назад. Сердце заколотилось у нее в груди, потом замерло.
— Вы спросили меня, — сказал он нерешительно, — не забыл ли я чего? Если не возражаете, я хотел бы кое-что сказать. Когда мы собрались уезжать за границу, я уговорился с вашей служанкой, что она будет жить здесь; не спросясь вас, я оставил ей немного денег и дал поручение. Я велел, если придет моя дорогая девочка, моя сестренка Грейс, приютить ее, отнестись к ней сердечно и немедля сообщить мне. Может быть, это чрезмерная смелость с моей стороны, но я просил бы не выгонять бедную девочку; она ведь ни о чем не знает; она будет думать, что дом мой. Вам не нужно притворяться перед нею, не нужно и рассказывать, какого дурака я свалял; только приютите ее и пошлите за мной. Мой адрес будет у юриста Максуэлла.
Боль, которую он причинил ей, вывела ее из оцепенения. Резко рассмеявшись, она поднялась с места.
— Все будет сделано, как ты сказал, — ответила она, — если только… если… — она помедлила, — …если я останусь здесь.
Но он ушел и не слышал конца ее фразы.
7. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОД СОСНОЙ
Рамирес не получил от своей мести того удовлетворения, какого ожидал. В приступе злости он взорвал свою бомбу раньше срока и, как казалось ему теперь, едва ли не впустую. Гэбриель нисколько не был сражен его сообщением; даже не побледнел, не переменился в лице. Если он так спокойно принял весть, что жена обманула его, кто знает, он может оставить все как было, без последствий. Рамиреса мучила также мысль, что так смело задуманное им разоблачение миссис Конрой много потеряло от того, что было вырвано у него насильно, под действием грубой физической силы. А хуже всего было то, что пропала возможность сперва лишь пригрозить изменнице, запугать ее, поставить на колени. Да, его великолепный план мести свелся фактически к трусливому выпаду; так тайный убийца, прикончив врага во тьме, из-за угла, лишен радости покрасоваться перед его гаснущим взором, насладиться его последними муками.
Как будто мало было ему этих терзающих мыслей, у Рамиреса вспыхнуло новое страшное подозрение касательно переводчика Перкинса. К Гэбриелю Рамирес испытывал то подозрение, которое удачливый любовник всегда испытывает к законному мужу своей зазнобы. Перкинс же, как и всякий соперник помимо законного мужа, вызывал в нем муки ревности. Катастрофа, которую он вызвал, может легко оказаться губительной не только для ее мужа, но и для него самого. А что, если они вдвоем, совместными усилиями, бросят эту женщину в объятия третьего? Обуреваемый низменными чувствами, свойственными людям его сорта, Рамирес лихорадочно мерил шагами свой крошечный номер в «Великом Конрое». Он мучился мыслью, что осуществил задуманную подлость не самым выгодным для себя образом.
Будь что будет, он должен ее повидать! Немедленно! Он скажет, что ему известны ее шашни с переводчиком. Он скажет ей, не таясь, что это он написал анонимное письмо, он подделал дарственную грамоту, он…
Стук в дверь привел его в себя. Вошла мисс Сол, скромная, робкая, застенчивая. Склонная по натуре к практическим выводам, мисс Сол не сомневалась, что крайнее волнение молодого иностранца можно объяснить только одним — роковой страстью к ее особе.
— Обедать кончили уже с час назад, — сказала эта стыдливая дева, — но я кое-что для вас припасла. Вчера вечером вы спрашивали меня про Конроев. Есть новости. Гэбриель приходил, спрашивал юриста Максуэлла, а тот укатил в Сакраменто, хотя, прямо скажу, он у нас постоянный жилец и близкий друг Сью Маркл.
Но мистер Рамирес нисколько не заинтересовался сейчас Гэбриелем.
— Не скажете ли вы мне, мисс Кларк, — сказал он, любезно демонстрируя ей свои зубы, — где находится в настоящее время сеньор Перкинс?
— Кто? Этот лоснящийся господин, похожий на перелицованный альпаговый сюртук? — спросила Сол. — Поглядишь на него, просто с души воротит! — добавила она с чисто женским тактом, желая показать Рамиресу, что ему не следует ревновать ее к этому человеку. — А кто его знает, где он; да и какое мне до него дело? Сегодня с утра не появлялся. Должно быть, гуляет в лесу на холме Конроя. Могу, правда, сказать, что он велел погрузить свой чемодан на уингдэмский дилижанс сегодня вечером. Вы что, не с ним ли собрались?
— Нет, — сухо ответил Рамирес.
— Прошу, конечно, прощения, но, поскольку он заказал два билета, я подумала, что, может, и вам прискучило у нас в глуши, неохота больше знаться с простыми, неучеными людьми.
Сказав это, Сол бросила на Рамиреса лукавый и в то же время укоризненный взгляд.
— Заказал два билета?! — вскричал Виктор. — Уж не для дамы ли, мисс Кларк? Скажите, не для дамы?
Сол мгновенно восстала против неподобающего, как ей показалось, намека на свой счет.
— Для дамы! Скажете тоже! Какая же дама унизится настолько, чтобы ехать с подобным чучелом? Как? Опять уходите, не поев? Ваш обед переспеет в духовке! Все ясно, мистер Рамирес, вы влюблены! Когда люди влюбляются, сии начисто теряют аппетит. Конечно, это только говорится так, но я вот, например, за последние два дня и кусочка не взяла в рот. Разве только чуточку…
Не успела она закончить последней фразы, как Рамирес, схватив шляпу и пробормотав невнятное извинение, выбежал из комнаты. Уже во второй раз Сол пришлось раскаиваться в своей ветрености;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154