маленький мальчик с пушистыми светлыми волосами на манер головки одуванчика, кажется: дунешь – и разлетится… возле самой двери, умирающий от шока, задыхающийся, личико уже посинело… Страшный отец, пьяный, ломающий руки в угаре: «Это я его убил! Я! Я-ааа!» Убил – надо думать, в смысле напугал: на теле мальчика не было обнаружено ни одного повреждения. Чем напугал?«Не отвлекаться!», – приказал себе Туровский. «Не отвлекаться…» Он с неприязнью взглянул на Колесникова, который смущенно топтался за спиной.– Шел бы ты спать, Игорь, – устало сказал он.– О чем ты, Господи…– О сне. Выпей таблетку и ложись, не действуй на нервы.– Зря ты от меня отмахиваешься.– Ну вот что, – раздельно произнес Сергей Павлович. – Ты просил, чтобы я тебя выслушал. Я выслушал. В блуждающих духов я не верю, уж прости.– Но ведь ты сам видел!– Кого? Монаха, который умер тысячу лет назад?– И женщину… Это неспроста, я чувствую: все здесь как-то связано. И временные рамки роли не играют, тут другая связь, глубокая, подспудная…– Изящная словесность, – перебил Туровский. – А вот факты: Козаков утверждает, что пришел к Кларовой в девять. Даша показала, что Светлана ушла от них быстро (засмущалась), и было это в половине десятого. Что получается, она сидела и глазела на влюбленную пару целых полчаса?– Нестыковка, – пробормотал Колесников, – Но она объясняется, я уверен… Мне только надо подумать. Чуточку!И – исчез, будто растаял в воздухе.Козаков, само собой, не спал. Лежал на разобранной постели, закинув ноги в ботинках на спинку кровати. Жорж Сименон «карманного» формата в мягкой обложке совершенно терялся в мощных ладоням. Игорь Иванович вошел в номер, подошел к кровати и тихонько тронул соседа за плечо. Тот подпрыгнул от неожиданности.– Тьфу на тебя!– Чего пугаешься?– А, – Козаков махнул рукой. – Атмосфера, будь она неладна.– Комиссар Мегрэ?– Да ну. Действительность похлеще.– Мне нужно кое-что спросить.– И ты туда же, – обреченно вздохнул Козаков. – Быстро вы спелись с другом детства! Он меня уже допрашивал. Если интересно, попроси протокольчик.– Я хочу узнать о другом. Даша рассказывала, как она познакомилась с убитыми?– Ну, допустим.– Когда это было?– В то утро, когда они поселились. Те две женщины, я имею в виду.– Что именно она рассказала?– Ничего особенного. Встретила, мол, у конторки двух «теток» (ее выражение). Поговорили, познакомились.– Номер комнаты не назывался?– Нет, сказала, второй этаж.Игорь Иванович в волнении присел на кровать.– А Даша их как-нибудь описывала?– Многого от меня хотите, господин комиссар, – Козаков нахмурился. – Одну она не разглядела, а вторая – красивая, молодая, моложе мамы, добрая, глаза печальные… Да пусть твой следователь у Даши спросит. Или сам спроси.– Спрошу, – пообещал Колесников. – Скажи, а ты действительно пришел к Кларовой в девять? Не позже?– Минут разве что пять десятого. Она пасьянс раскладывала…– Ты и это запомнил?– А то как же. – Козаков мечтательно улыбнул.ся. – Представь: утро… медовое, теплое, береза в открытом окне…– Да ты поэт. А окно, значит, было открыто?– Вроде… А возле окна – стол, покрытый скатертью (они с собой привезли), на скатерти – веером – карты. Ниночка в сарафане, на плечах – яркая шаль… Цыганка, одним словом. Роковая женщина.– Карты веером? Ты же сказал, она пасьянс раскладывала?– Это потом, когда я пришел. – Да, – протянул Игорь Иванович. – А убийца-то уже был в санатории.– Я-то здесь при чем, мать твою?– И что она тебе нагадала?– Что обычно говорят в таких случаях? Любовь, дама, король (муж дамы, надо полагать), казенный дом, дальняя дорога… Ах, пардон, казенного дома не было. Ни в этот раз. ни в следующий.– Она два раза раскладывала?– Ну да.– И все без казенного дома. Повезло тебе.– А следователь-то меня подозревает, – хмыкнул Козаков.Игорь Иванович вдруг рассмеялся.– Кабы ты знал, из-за чего именно попал под подозрение!– Из-за чего?– Из-за казенного дома, который тебе не выпал.– Шутишь?– Нет, серьезно. Если бы не пасьянс и не наша с тобой партия в шахматы, ты уехал бы отсюда в наручниках.– Составили словесный портрет мужчины.Следователь прокуратуры Ляхов положил на стол карандашный набросок.– Его запомнили капитан и двое пассажиров на «ракете».– Почему капитан?– Ему нужно было на берег. Столкнулись на сходнях.Туровский внимательно посмотрел на набросок и отметил несомненные способности неизвестного художника. Да, это был тот мужчина, которого он видел вчера на скалах. Нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, худая жилистая шея, челка закрывает покатый лоб. Кое-какие детали, конечно, расходились, но в общем и целом…– Нужно объявить розыск… А девушку, которая была с ним, установили?Ляхов покачал головой.– Ее никто не запомнил. Каштановые волосы, бело-оранжевая ветровка… Этого мало.– Ну да, – согласился Сергей Павлович. – Ветровку долой, волосы заколоть повыше – никто не узнает. Но почему я не видел этого мужчину рядом со Светой – понять не могу.– Видимо, они вошли на «ракету» поврозь. Сначала Светлана… А убийца следил за ней, хотел покончить с девочкой на берегу, но заметил вас. Вы ведь сразу уехали, не стали ждать, пока «ракета» отойдет?Туровский покачал головой.– Торопился, старый дурень… Во что он был одет? Рюкзак при нем был? Палатка, снаряжение – это же надо куда-то спрятать.– Рюкзака не было. Одет был в темные брюки. Пиджак более светлый, неновый. Серая рубашка без галстука. Где сошел – никто не видел.Светлана, будто живая, стояла перед глазами. И Тамара, и Наташа Чистякова. И ещё будут теперь каждую ночь сниться родители девочки, которых он сегодня (уже сегодня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126