В тот же вечер в Карлайл приехали Гарет и бретонец. Они воспользовались долгими северными сумерками, чтобы больше часов провести в седле.
Оба вошли в главную комнату, где воины, собравшись группами, играли в шахматы, кости или слушали нескончаемые истории Иронсида. Агравейн поднял взгляд и равнодушно отвел глаза, явно не признав защитника королевы в человеке в черной рясе.
Казалось, жизнь в сельском заточении пошла на пользу Ланселоту: он почти восстановил вес, потерянный во время поисков грааля. И двигался свободнее, поэтому я решила, что он больше не носит свою власяницу. Но хотя он и был сдержан в проявлении горя, причина его приезда явно читалась на лице.
– Мы надеемся, что ты какое-то время побудешь с нами, – проговорил Артур и поспешно провел Ланса в помещение, которое мы использовали как кабинет – подальше от любопытных взглядов домашних.
В подтверждение слов мужа я согласно кивнула. Раньше Лансу нравилось проводить время с Борсом и Лионелем. Может быть, и теперь их общество поможет бретонцу справиться с горем.
– Больше всего мне хочется поговорить с Персивалем, – произнес Ланселот, и его голос прозвучал невыразительно и сдержанно. – Ведь он был там…
– Конечно. Мы приготовили тебе комнату, выходящую окнами в сад, – ответила я. Но Ланс, даже не взглянув, покачал головой.
– Я лучше переночую в амбаре. Не знаю, останусь я или уеду, но, если почувствую, что надо отправляться рано утром, не хочу, чтобы мой отъезд кого-нибудь побеспокоил.
Или не хочешь встречаться со мной. По тому, как он говорил и все время отводил глаза, я поняла, что Ланс намерен как можно дальше держаться от меня. То ли его измотало горе, то ли предостерегла церковь не принимать от меня утешений.
Вечер он провел с сыном Пеллинора, но когда утром на следующий день я вернулась с прогулки, то заметила, что Инвиктус по-прежнему в конюшне.
День становился жарким и душным, и Артур решил поохотиться у прохладного русла Идена.
– Наверное, поднимемся к Арматвейту, – сообщил он. – Говорят, там хорошо клюет хариус. Если не будет дождя, разобьем лагерь. «Старикам» полезно размяться на воздухе, – насмешливо добавил муж.
Мысль, что все, хотя этого никто и не замечал, так или иначе становились «стариками», казалась мне нелепой.
– Смотри только не подхвати летнюю простуду, – предупредила я и грустно рассмеялась, поняв, что говорю, совсем как ворчливая старуха.
– Ни в коем случае. – Артур сворачивал кожаный плащ и дополнительное одеяло, а когда сложил походную постель, неожиданно неловко замялся: – Сама будь осторожнее. – Он подошел и обнял меня.
Услышать это от него было так необычно, что я отстранилась и внимательно вгляделась ему в лицо, но кроме усталости не прочитала на нем ничего и, чтобы развеселить мужа, слегка ущипнула его за нос.
– Хорошо. А ты возвращайся с хорошей добычей.
И он уехал с половиной рыцарей. А я осталась копаться в саду, пока жара не загнала меня в дом. Потом я попросила Инид принести мне холодный обед. В сложившихся обстоятельствах я не хотела ни избегать, ни искать Ланселота, полагая, что, если бретонец пожелает встретиться со мной, он знает, где меня найти.
Наступил вечер – безветренный и душный, и даже птицы притихли в ивовых зарослях на берегу реки. Я сидела у открытого окна, за которым сгущались долгие сумерки, и вспоминала детство: буйную свободу в затерянных долинах и высоких горах озерного края; свою гордость, когда обнаружила, что Артур – человек, которого можно любить, и муж, которым стоит гордиться; боль утраты того единственного ребенка, которого я смогла зачать; и как Ланс днями сидел возле моей постели, когда я лежала в монастыре у Бригиты после того, как меня похитил Маэлгон. Нежный, любящий, преданный Ланс. Такой же, какой была я… после его схватки с медведем. Такой, какой мне следовало быть сейчас, когда он переживает смерть Галахада.
Внезапно мне вспомнились его планы на будущее с сыном, и я молча возмутилась несправедливостью судьбы. Пусть Ланселот хранит гнев внутри, свой я вознесла богам, желая, чтобы они признали нелепость содеянного.
В глубине сада появилась длинная темная фигура в монашеском одеянии. По берегу реки, в размышлениях или молитве склонив голову, брел Ланселот.
Машинально я подняла руку, намереваясь окликнуть его по имени, но в нерешительности не проронила ни звука. Когда-то Ланс приснился мне в одеждах святого человека. Тогда его облик мне не понравился, но сейчас я с сомнением смотрела на него. Христианство наполняло его жизнь, как ничто другое, он долго шел к нему и сознательно выбрал. Я могла бы побороться за его любовь с другой женщиной, но не с Богом.
Приветствие замерло на моих устах. Может быть, молитва даст ему лучшее утешение, чем я. А мне… по крайней мере, нужно уважать его выбор.
Со вздохом я отошла в глубь комнаты, надела самую прохладную из своих ночных рубашек и уселась расчесывать волосы. Когда с этим было покончено, спать еще не хотелось, и, сбросив с кровати одеяла, я накинула на себя одну легкую простыню и стала смотреть на звезды в проеме окна.
Небо наконец принялось темнеть. Скоро его украсят бриллианты, и на черном бархате вспыхнут сверкающие льдинки, музыку узора которых способны понять и воплотить в песнь одни лишь барды. В полудреме я смотрела на них, стараясь представить, что знают звезды о жизни и смерти и о любви.
Должно быть, я заснула, потому что, когда услышала стук в дверь, комната была окутана мраком. Фитиль в плошке догорел, а фонарь, перед тем как лечь в постель, я не зажгла. Поэтому не оставалось ничего другого, как идти к двери в кромешной темноте, не найдя даже платья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149