– Наша семья живет в этом городе с незапамятных времен. Сначала мужчины служили солдатами империи, а сейчас мы торгуем и держим постоялые дворы. Поэтому и насобирали много всякой всячины. Вот, – сказала она, указывая на картину, на которой был изображен крепкий мужчина, сидевший верхом на огромной лошади, – это портрет предка, приехавшего из Сарматии, когда город был еще молодым.
Я подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть картину, и хозяйка поднесла к ней светильник.
– Он был еще и гордым воином. Приехал сюда издалека, откуда-то с востока, и, я не сомневаюсь, хорошо сражался. В этой местности многие ведут свою родословную от сарматов, осевших здесь, когда срок их службы в легионах кончился.
– Что у него в руке? – Я пристально всмотрелась в портрет всадника, обратив внимание на чешуйчатую тунику и древко, которое он крепко сжимал в одной руке.
– Это копье. Наши предки сражались верхом и пользовались копьями так же умело, как и мечами. Бабка говорит, что наша семья много лет хранила его меч, но никто не знает, куда он делся. Возможно, достался какому-то ирландскому воину, – добавила она. – Но мальчишки в округе по-прежнему играют деревянными копьями и любят хвастаться своим происхождением от конных воинов.
Это объясняло потасовку юнцов на поле, которую мы видели по дороге в город. Неудивительно, что они не заметили нашего приезда: если бы кто-то приближался ко мне с таким оружием, я бы тоже не стала глазеть по сторонам.
Той ночью я спала очень хорошо, и мне ничего не снилось, настолько я устала. Легкое, пушистое одеяло было теплым и удобным, как и говорила хозяйка, и я решила спросить ее, где она его достала.
На рассвете из кухни поплыл запах бекона. Вокруг уже царила суета, и, чтобы не беспокоить хозяев, я прошла на конный двор в поисках воды. Небо было почти безоблачным, передо мной расстилалась пойма широкой реки, и я не могла налюбоваться ею, пока восход менял цвета от персикового к золотому, а потом к бледно-голубому. Вода в колоде совсем оттаяла, и я, завязав волосы на затылке, плескалась в ней, с радостью понимая, что весна действительно наступила.
Мое внимание привлек стук копыт, я подняла глаза и увидела, что во двор галопом въехал какой-то юноша и направил лошадь к кухонной двери. Он управлял лошадью только с помощью колен, потому что в руках держал корзину с яйцами, переложенными мхом. Я восхитилась тем, что он вез такой хрупкий груз со столь головокружительной скоростью.
Лошадь послушно остановилась, когда юноша окликнул меня. Подав мне корзину, он соскочил с лошади, в обмен на яйца вручил поводья и стремглав помчался на кухню. Как и следовало ожидать, я стала водить лошадь по двору, чтобы дать ей остыть.
Это была молодая рослая кобыла, хотя и не такая высокая, как наши, и несмотря на то, что в этой пробежке лошадь сильно вспотела, усталой она не выглядела. Я с интересом рассматривала длинные кожаные петли, свисавшие с обеих сторон седла, и гадала, что бы подумал сейчас Руфон, потому что они были вытянутыми и изношенными, будто ими часто пользовались, хотя и не годились для того, чтобы привязывать седельные сумки или вьюки.
Парень выбежал из дома и, быстро улыбнувшись, взял у меня поводья.
– Тетя Гулда сказала, что, если я вовремя не привезу эти яйца на завтрак постояльцам, она шкуру с меня спустит! – Потом он озорно ухмыльнулся. Его волосы и глаза были черны, как агат, а кожа отливала бронзой – такого я никогда раньше не видела. – Похоже, что в твоем отряде есть несколько важных особ, а?
Я засмеялась и сказала, что это зависит от того, как посмотреть.
– Вот это для чего? – спросила я, указывая на кожаные петли.
– А вот для чего, – объяснил он и, подняв одну ногу, вставил ее в петлю и прыжком очутился в седле.
Я стояла, раскрыв рот от удивления, пока он разворачивал кобылу и рысил по двору. Когда и вторая его нога оказалась в петле, юноша напряг колени и встал на лошади во весь рост. Широко расставив ноги и удерживая равновесие, он пустил кобылу галопом. Потом проделал еще несколько приемов: тесно припадал к холке кобылы, откидывался назад на ее спине, низко свешивался на один бок и провел рукой по колоде с водой, попавшейся ему на пути.
Наконец он развернулся и подъехал ко мне смуглое лицо сияло от возбуждения, и я посмотрела на него с восхищением.
– Где ты всему этому научился?
– Здесь. До того, как я впервые попал сюда, мне никогда не приходилось ездить верхом даже на пони, но после стольких лет я привык к лошадям и могу помериться силами с лучшими из всадников.
– И с теми ребятами на поле? – Поинтересовалась я, и он кивнул. – Но как ты додумался привязать к седлу ремни?
– У нас так принято. – Он пожал плечами. – Я всегда удивлялся, почему другие так не делают. Иногда очень забавно смотреть, как постоялец, раздутый от собственной важности, качается на краю колоды, пытаясь вскарабкаться на лошадь. А ведь нет ничего проще двух таких кожаных ремней, с помощью которых гораздо легче и сесть на лошадь, и слезть с нее.
Я засмеялась, представив такую картину, и еще раз более пристально рассмотрела, как прикреплены эти штуки, чтобы потом пришить их к сбруе своей лошади. Судя по всему, дело нехитрое, и, подобно мальчишке, я подивилась, почему другие до сих пор до этого не додумались.
Я хотела было попросить у него разрешения покататься на его лошади, но вдруг началась суматоха, и из дверей разом вывалились кухарка, слуги, хозяйка и Лавиния, и все окружили меня, браня за то, что я стою по щиколотку в грязи, и требуя, чтобы я заняла свое место за столом. Поэтому я на прощание махнула рукой пареньку на лошади и вошла в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155